Седьмая встреча
Шрифт:
Мать написала Руфи, что бабушка сдала дедушкин домишко иностранцу, который не говорит по-норвежски. Всем это казалось подозрительным. За ним следили, едва он сошел на берег с матросским мешком и белой собакой с темными пятнами. Его ждала не только бабушка, многие уже прознали, что она сдала ему дедушкин домик. Йорген четыре дня пилил дрова. Сложил их в сенях, так что постояльцу не придется выходить за топливом в дождь или в холод.
Мать писала, как неприятно, что люди в лавке судачат о бабушке и гадают, сколько она получила за свой домик. Эмиссар пытался расспросить ее, но бабушка сделала
Руфь поняла, что Эмиссар недоволен тем, что бабушка взяла в постояльцы иностранца, хотя и не к себе в дом. Однако все обернулось благословением Божиим, писала мать, потому что Йорген сразу же подружился с собакой иностранца. Через неделю они стали уже неразлучны. Он постоянно торчит у этого англичанина. Теперь бесполезно просить его помочь по дому.
По своему обыкновению, она писала и о том, что Йоргену приходится несладко. После отъезда Руфи его стали звать Йорген Дурачок. Пока на Острове не появилась эта собака, Йорген разговаривал вслух сам с собой. Несколько раз он при людях кричал, что ему не с кем разговаривать. Раньше с ним такого не бывало. К тому же он вырос и стал сильным. И еще этот его финский нож. Мать писала, что люди его боятся. Тетя Рутта считала, что ему не следует всюду ходить с ножом, и мать просто не знала, как быть. Поэтому собака оказалась благословением Божиим. Теперь Йорген больше уже не путается под ногами у соседей.
Но англичанин заставляет Йоргена оказывать ему разные услуги, поэтому они никогда не знают, где его искать. Или же он берет Йоргена с собой в лавку, чтобы тот показывал, что англичанин хочет купить. Этот иностранец не в состоянии правильно назвать ни одну банку консервов. Все только диву даются, как Йоргену удается понять, что англичанину надо, и показать на нужную вещь.
Мать считала, что люди давно привыкли бы к этому англичанину, если бы не его собака. Никто на Острове никогда не видел такого пса. Скоро будут выпускать овец, и потому люди послали к англичанину школьного учителя, чтобы он попросил того держать собаку на привязи. Сначала это не возымело действия. Тогда учителя послали во второй раз и велели передать англичанину, что, если они увидят его собаку бегающей на свободе, ее повесят или пристрелят. Это помогло.
Многим казалось подозрительным, что взрослый человек болтается по горам с блокнотом и что-то в нем царапает. С ним нельзя поговорить даже о погоде. Одному Богу известно, на что он живет. Кое-кто пытался вызнать у него, кто он и откуда приехал, но англичанин только улыбался и дергал себя за бороду.
Теперь мать писала чаще, чем прежде. И ее письма были полны рассказов об англичанине, собаке и Йоргене. Что ему здесь надо, этому англичанину? В лавке высказывалось много предположений. Может, он бежал из тюрьмы. А может, приехал из Австралии. Ведь там тоже говорят по-английски. Как бы там ни было, по мнению матери, он не американец. Те иначе произносят слова. И если бы он приехал из Америки, он был бы более обходительным. Школьный учитель уверен, что англичанин не преступник, объявленный в розыск, а просто бродячий художник.
Но людям всегда кажется, что за ними наблюдают и все про них записывают. Словом, держат за дураков. Бабушка ни в чем таком иностранца не подозревает. Она радуется, что он починил крышу на домишке и не взял с нее за это денег. Такой прочной крыши у них еще не было. А мать
Прочитав письмо матери, Руфь представила себе Йоргена, идущего по берегу рядом со старым человеком и собакой на поводке. И ей хотелось, чтобы этот человек подольше задержался на Острове.
Руфь с классом ездила в город. Она заранее радовалась этой поездке. Ночевать они должны были в какой-то школе, спать — в спальных мешках.
Вечером в городе они с Бодиль и Анне, девочками из ее класса, пошли в кино. Идя по улицам, Руфь думала, что может встретить Горма. Верить в это она, конечно, не верила, но ведь такое вполне могло случиться. Особенно пока они стояли и ждали, когда их впустят в зал. Ей очень хотелось встретить его. И вместе с тем, она страшилась этой встречи. Весь фильм она думала о том, что после сеанса он, возможно, будет стоять и курить у дверей кинотеатра. Как ей тогда поступить? Потом она подумала, что он, может, вообще не курит. В таком случае он сразу уйдет домой.
— Ты кого-то ждешь? — спросила Бодиль, когда они — 11 МАЙ у кинотеатра.
— Нет, кого мне ждать?
— Ты так вертишь головой, что того гляди свернешь себе шею, — засмеялась Бодиль.
Конечно, Руфь могла бы все сказать подругам. Так, между прочим. Что она высматривает Горма Гранде, потому что ни делась с ним раньше. Они сделали бы большие глаза и спросили, не в родстве ли он с «Гранде & К°» на Стургата. Нет, это было бы глупо, и она не стала ничего объяснять.
Они встретили мальчиков, Бодиль и Анне разговорились с ними. Мальчики что-то болтали, девочки смеялись. Звонким, немного неестественным смехом. Смеялись не потому, что мальчики рассказывали что-то смешное. Просто так полагалось. Время от времени Руфь тоже смеялась. Но думала о том, что бы она сказала, если бы одним из мальчиков был Горм Гранде.
Уже лежа в своем спальном мешке на полу в чужом классе, она подумала, что хорошо бы иметь его фотографию. Его было бы легко рисовать. Во всяком случае, ей. Но она плохо помнила его лицо.
Утром она стояла в классе у окна и ждала своей очереди, чтобы умыться. Воздух был резкий и холодный. Ночью шел дождь. Весна, как обычно, капризничала.
Вдруг она увидала идущего через двор юношу. Высокий, худой, голова опущена. Ветер развевал его светлые волосы, на нем была дорогая кожаная куртка. Коричневая, с зеленым матерчатым воротником. Что-то в его походке насторожило Руфь. Мальчик выглядел совсем взрослым. Она высунулась в окно, а вдруг это Горм Гранде?
Он шел очень быстро. Как только он скрылся за воротами, двор сразу стал серым и пустым. Школьные дворы в городе были малопривлекательны. Руфь убедила себя, что это был не Горм. Скорее всего, кто-то другой. Ведь она не разглядела его лица, он был слишком далеко от нее.
Будь он немного поближе, она увидела бы, дергается ли у него уголок рта. Но кто знает, дергается ли он у Горма всегда или изредка. Это лишало ее уверенности, ведь тогда на собрании в молельном доме она узнала его только по этому подергиванию. За последние два года он вряд ли сильно изменился. Нет, это был не Горм. Кто угодно, только не он.
Вообще-то, нужно было его окликнуть. Если бы он оглянулся, она бы точно знала, он это или нет. Почему ее словно парализовало, когда ей показалось, что это он?