Седьмое небо в рассрочку
Шрифт:
– Поступил новый заказ, – сказал Гектор, угрюмо глядя на парочку.
– Кого? – поинтересовался Хок, будто имя и фамилия ему что-нибудь скажут.
– А деньги? – спросила Люка, не дожидаясь ответа.
Изначальную точку Шатунов нашел, но, посмотрев на Марина влажными и покрасневшими от бессонницы глазами, чуть слышно отказал:
– Не сегодня.
По трудности, с какой давались шефу короткие фразы, понятно и без рассказов, что погибшая была для него значимой фигурой. Может, он любил Ксению… впрочем, убитая его же возраста, а стареющие и богатые дяди балуют себя юными милашками.
– Не кого-нибудь завалили, а зампрокурора. Всех, кто, так или иначе, попробует вмешаться, зачислят в потенциальные соучастники. Да-да, и будут разрабатывать. Пренеприятная штука, доложу я вам.
Вместо того чтоб поразмыслить над предупреждением и сделать правильные выводы, Шатун энергично подался корпусом вперед, передвинул ключи от машины на край стола к Марину:
– Держи.
После вернулся в псевдорасслабленную позу, а молодой человек не торопился взять ключи, ведь это было бы знаком согласия на расследование.
– Машина простенькая, – тем временем бубнил на одной ноте Шатун, – две первоклассные, к сожалению, угроблены. Сегодня пошлю в автосалон Южина, он приобретет нормальные колеса. Что еще… Аванс. Сто тысяч баксов устроит? (У Марина глаза вылезли из орбит.) На все расходы будешь получать дополнительные суммы, сколько скажешь. Твой положительный результат и – обещаю еще сотню.
Ничего себе гонорар! Такую сумму и глухой услышит или поймет по колебаниям воздуха: сто тысяч вожделенных у.е. За женщину, которая Шатуну, в сущности, никто?! Нет, правда: кто она такая, что после ее смерти он готов платить… Жуткая цифра! Зато как душу греет. Да предложили-то не пельмени лепить, хотя с этим искусством Марин точно не справился бы, предстоит влезть туда, где хищники голову могут откусить.
– А почему я? – все же осведомился он.
– Доверяю тебе.
– Спасибо, но все же…
– Я смотрел на следователей… слабоваты показались.
– Их не держали бы, если б считали слабыми, – нашлось возражение у Марина.
– Оглянись вокруг, – небрежно отмахнулся Шатунов, – сейчас держат тех, кто удобен, а не умеет. Ты вел себя уверенно, когда мы приехали, поэтому выбор пал на тебя. Берешься?
Да-а… деньги (кто их придумал?) – мотивировка серьезная, от таких денег отказываются клинические идиоты. Все равно Марин не торопился соглашаться, голова-то ему дорога:
– Ответьте, зачем сказали убийцам свое имя?
– Это надежный способ выманить их…
– И стать покойником, – невежливо перебил охранник. Перспектива очутиться на кладбище не испугала Шатунова, это и есть первый признак фанатизма, ведь норма – когда человек оберегает свою жизнь. – У меня условие: вы ничего не должны скрывать.
– Хорошо.
– Второе условие: вы должны выполнять мои указания.
– По мере сил.
– Э, нет, – не устроил уклончивый ответ Марина. – Никакой самодеятельности с вашей стороны! Иначе кто мне выплатит гонорар? Я уж не упоминаю о своей голове, которую мне предстоит подставить, она тоже будет зависеть от вашей «меры сил»? Так как?
Шатунов нехотя кивнул, отвернув от парня лицо. А человек не смотрит в глаза, когда он либо врет, либо знает, что не может обеспечить гарантией данное слово.
– Ваша ошибка, Леонид Федорович, может дорого стоить, – вразумлял его Марин. – У вас есть слабое место.
– Да? Какое?
– Павлик. Ваш сын. – Видя, как шеф насторожился, Марин заверил: – Да, вы не только свою жизнь неосторожно подвергли опасности, но и Павлика. Обещаете подчиняться мне?
Наконец до Шатунова дошло, как он лопухнулся, брякнув полное имя той гадюке, но тогда очень надеялся… Самая нестабильная вещь на свете – надежда.
– Обещаю, – сказал он.
– У меня еще есть условия… (Думал, Шатун выйдет из себя и наорет, мол, как смеешь диктовать, а он только набычился.) Первое: о нашем договоре – никому. Хотя бы до поры до времени. Второе… Кому вы доверяете, как себе?
– Иванычу.
– Он старый, нужен моложе, не продажный ни за какие баблосы, что бы ни случилось между вами. Чтоб ни во сне, ни наяву, ни жене, ни любовнице… вы меня поняли? Ну, есть такой?.. Один?.. Он нужен, чтоб укрепить ваше слабое звено.
Марин оперся руками о край стола и уставился в глаза шефа, словно помогая собственной энергетикой выбрать ему из череды лиц то самое – неподкупное, надежное. А Шатунов, когда дело касалось сына, не доверял никому, кроме…
– Есть, – выговорил он с облегчением. – Это…
– Стоп, – остановил его Марин, встал и подошел к Шатунову, склонился к нему, взявшись за кресло руками. – На ухо и шепотом.
– У меня в доме все свои…
– Вы назвали себя убийцам, – возразил Марин, – теперь выяснить ваш адрес – дело техники. Второе: вы угрожали им, но главное – не видели их. Где они сейчас? Вдруг недалеко? И уже настроили аппаратуру, слушают, о чем идет здесь речь. Конечно, как один из вариантов – киллеры сделали свое дело и умотали, посмеявшись над вашими угрозами, а если нет?
Шатунов недоверчиво покривил рот, недовольно засопел, но вспомнил, что минуту назад обещал подчиняться…
4
Суеверие, конечно, пережиток, но кто из людей не подпадал под его чары? И есть, есть на этом свете нечто мистическое, заставляющее хотя бы изредка трепетать перед невидимой силой. Всем знаком факт: изначально что-то не заладилось – дальше дело пойдет наперекосяк, как бы ни старался его выправить. Да миллион примет, указывающих на грядущее несчастье, призывают к бдительности, поостеречься не помешает никому, даже тем, кто не верит ни в бога, ни в черта. А данный случай вообще уникальный! Полный косяк называется. Потому новый заказ вызвал нездоровое тремоло, именно это имела в виду Люка, когда сказала:
– У меня внутри все сопротивляется, все.
Мужчины лишь покосились на нее – Гектор сурово, предупреждая одним взглядом, что не потерпит бунтарского духа в команде, а Хок готов был поддержать подругу. Следовало убедить главаря не гнаться за баксом, но без напора, без ультиматумов, ведь Люка знала и обратную сторону его нрава. Она предпочла пока помолчать, выразительно посмотрев на Хока. Тот понял, что ему предоставляется слово. Кстати, это правильно: мужчины способны слышать друг друга, и, несмотря на полнейшее отсутствие желания спорить с Гектором, он для начала уточнил: