Седьмое правило академии Левендалль
Шрифт:
— Смотрите, смотрите!
Я смотрела. И ахнула во весь голос, когда увидела — из диска вышел пожилой мужчина, по виду негоциант. Отряхнул голубое свечение с плеч пальто и спустился с парапета, пошел по улице как ни в чем не бывало.
— Чудо чудное… — выдохнула и подняла взгляд на молодого человека. Он усмехнулся самодовольно, а потом галантно козырнул указательным пальцем:
— Ну, прощайте.
— И вы, прощайте.
Он удалился по площади, а я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. И спохватилась:
— А платочек-то? Как вернуть?
Потом
Улица Карстель оказалась широкой и длинной. Я почти бежала по ней, выискивая взглядом купола храма. Что за улицы в этом городе такие? Вот у нас в городке маленькие, все видно! А тут устанешь, пока с одного конца на другой дойдешь!
Ох!
Вот он!
Я торопливо перекрестилась, задрав голову на золоченые шишки храма, и повернула направо. Минуту пешим ходом, и я буду на месте!
Перед крыльцом приемной комиссии встала как вкопанная, оглядела себя, докуда взгляд дотянулся, и снова перекрестилась. Ох, помоги мне, Спаситель, помоги, Скорбящая! И решительно поднялась по ступенькам.
Длинный гулкий коридор напугал.
А из угла раздался голос:
— Ну? Что? Опоздала, да?
— А я опоздала? — ахнула, приложив ладони к щекам. — Да как так-то? И что, уже все?
— Всех уж прослушали, протестировали, — покачала головой женщина с пучком седых волос на макушке, одетая в коричневый балахон, сидевшая за столиком под лестницей.
— А может, еще можно, а? — взмолилась я, глядя на нее сквозь пелену. Протерла глаза — слезы. Нет, только не плакать! Решительно промокнула рукавом глаза и переступила ногами по мраморному полу, спросила: — Можно хоть попытаться?
— А! — женщина поправила очки и махнула рукой. — Давай! Как зовут-то тебя?
— Адриана вед-Камли!
Женщина взяла чистую бумажку из стопки, прицелилась к ней пером и вывела мое имя. Сунув мне бумажку, указала на коридор:
— Беги, если не ушли еще, успеешь!
Я побежала, прижимая к груди саквояж. Так быстро я еще никогда в жизни не бегала! И молилась только, чтобы не поскользнуться и не растянуться на ровном месте. Спохватилась, что куда бежать — и не спросила, но мчалась из последних сил.
Притормозить не успела, как разогнавшийся жеребенок, так и влетела в раскрытые двери в конце коридора. Ах!
Огромная комната — что в длину, что в высоту, потолки какие, метров пять, наверное! И стол на сорок персон стоит. Скатертью белоснежной застелен, а на скатерти листы исписанной бумаги. За столом трое. Женщина в черном вдовском платье и в маленькой шляпке на белоснежных волосах, завязанных в узел. Старик с клочкастой бородой серого цвета. Мужчина лет тридцати с орлиным носом и горящим взглядом увлеченного своим делом.
Я встала перед столом, пытаясь унять дыхание, и ничего не смогла сказать, только протянула листочек.
Женщина вытаращилась на меня и спросила тихим смешным голосом говорящей куклы:
— А вы к кому, барышня?
— Я… Ох… Я поступать… Простите, пожалуйста…
— Опоздали, барышня, — проквохтал старик. — Уже закончили экзамены.
— Приходить
— Я два дня ехала, уважаемая госпожа, — умоляюще протянула я. — А на самой площади меня грязью забрызгали, не могла же я грязной перед приемной комиссией появиться! Простите меня, пожалуйста! Дайте мне шанс, прошу вас, именем Скорбящей!
— Ишь! — фыркнул старик и закашлялся. Потом жестом указал на остальных: — Как все решат. Коллеги?
— Пожалуйста!
Женщина колебалась, качая головой, но за меня неожиданно вступился мужчина. Он взмахнул руками и предложил задорно:
— А я бы протестировал барышню!
— К чему, Лерри? — женщина осуждающе оглядела меня с головы до ног. — Пунктуальность — главное качество наших студентов! А барышня им явно не обладает!
— Я обладаю! — воскликнула и прикусила язык — лучше промолчать, чем перебивать! Старик поднял кустистые брови и протянул медленно:
— Гвен, мы же хотим выбрать лучших из лучших, не так ли? А пунктуальность привить легче, чем выработать способности.
— Позволяете, профессор? — Лерри вскочил, снова взмахнув руками. — Маленький тест, шанс для барышни?
— Прошу, Лерри, — милостиво кивнул старик. — Г вен, скажите, что там с бюджетом по питанию студентов?
Они отвлеклись на разговор, а господин Лерри подскочил ко мне:
— Барышня, как вас зовут?
— Адриана вед-Камли, — ответила я, опустив глаза. Спаситель, неужели у меня все же получится? Теперь главное — не сплоховать, чтобы не жалеть об этом всю свою жизнь! Я же была лучшей в пансионе, что по чистописанию, что по точным наукам!
— Возьмите!
Он положил мне в руку шарик из материи, похожей на тончайший шелк, и я сжала его, не понимая. Господин Лерри указал мне на стену:
— Видите цель?
Цель?
Я видела перед собой только стену. Белую. На которой вдруг проступил нарисованный будто светящейся краской круг. Протерла глаза кулаком — да, точно круг!
— Вижу, — неуверенно ответила.
— Ваша задача, барышня, добросить шарик до цели. Вам понятно?
— Вполне.
Физическая подготовка в пансионе была не слишком плохой. Конечно же, будущие гувернантки и экономки не бегали каждое утро на плацу, как курсанты, но мы умели бросать шары в кольца. Игра такая есть — керлих. Наша любимая в пансионе. Развивает меткость, точность и силу рук!
И в ней я всегда была если не первой, то второй.
Поставив саквояж на пол, я закусила губу, прикинув расстояние до круга на стене. Шарик в моей руке внезапно потяжелел и словно налился свинцом, оттягивая ладонь к полу. Я изумленно глянула на него, потом на господина Лерри. Тот хитро улыбнулся, сделал жест, поторапливая меня.
Вздохнула, настраиваясь на удачный бросок, и размахнулась. Гибкая кисть — залог попадания. Замах из-за плеча. И-и-и…
Бросила.
Шарик должен был полететь прямо в цель с приличной скоростью, но он будто в густой кисель попал. Монашка сестра Эсти готовила нам такой. Ложка стояла. Вот и шарик замедлился, как крался. Так не может быть! Так не бывает!