Седьмой камень
Шрифт:
Римо принадлежал к такого рода избранным. Римо прошел столь совершенную школу, что ему уже не приходилось даже думать о том, что он знает и умеет. Задумываться о том, что делаешь, означало для него просто не знать предмета. Полное знание собственного тела предполагало совершение действия без всякого представления о том, каким образом это происходит.
Тело обычного человека в ожидании нападения невольно напрягается. Это происходит потому, что оно подвержено дурной привычке использовать мускулы и физическую силу. Едва собаки вскинули лапы для решительного прыжка, Римо ощутил некую податливость в воздухе, точно наблюдал все со стороны. Его левая рука качнулась вперед ладонью кверху, коснулась живота собаки и слегка подтолкнула животное, так что пес промахнулся в прыжке, пролетев на два фута выше головы Римо. Он пропустил еще двух псов, по одному с каждой стороны, точно матадор, работающий на арене.
А из окна большого белого дома с оранжевой крышей за Римо наблюдали в бинокль. Человек недоуменно протер линзы бинокля, потому что не поверил своим глазам. Если бинокль его не обманывает, он только что видел, как три боевых пса-призера прыгнули на человека и не только промахнулись, но как бы проскочили сквозь него. А нарушитель даже не сбился с шага, не изменил выражения лица.
Три собаки, Лобо, Рафаэль и Берсерка, успели уже не раз отведать вкус крови и убийства после того, как их обучение было полностью закончено, а теперь они вдруг проскочили сквозь этого незнакомца.
Может, на нем надета какая-то специальная одежда? Тогда что это могло бы быть? Ведь на незнакомце только черная футболка, черные просторные штаны и мокасины. Да еще улыбка. Очевидно, он знал, что за ним наблюдают, потому что губы его снова сложились в слова:
— Ты уже мертв!
Лобо проскочил вперед по инерции, а потом, как и полагалось настоящему доберману, развернулся для новой атаки. На этот раз впечатление было такое, будто он налетел на стену. И остановился. Расплющенный. Без признаков жизни.
Никчемная собака, решил человек с биноклем. Рафаэль справится лучше. Однажды этот мастиф одним движением порвал глотку дровосеку.
Рафаэль с рыком метнулся к животу пришельца. В следующее мгновение собака непонятным образом разделилась на две половины. Хозяин мастифа видел, как умер его пес и подумал: “Всю жизнь меня грабили торговцы собаками. Если бы в моей жизни был хотя бы один день, когда меня, Хуана Валдеса Гарсия, никто не предал, я бы согласился, что на земле существует справедливость”.
Худа Валдес редко молился и никогда без надежды на благополучный исход. Он был не из тех людей, которые просят Всевышнего о милости, не веря, что это благодеяние прежде всего в интересах самого Всевышнего. В конце концов, Хуан Валдес ведь не крестьянин, который просит невозможного, вроде исцеления от неизлечимой болезни.
Хуан предоставил Всевышнему весьма удобную возможность оказать ему услугу. Собственно говоря, разве он, Валдес, не жертвовал дважды золотые подсвечники храмам Боготы и Попайана? Он не из тех, кто пытается отделаться от Господа простой медяшкой!
Хорошо заплатив за будущие услуги, Хуан Валдес теперь ожидал их исполнения. Молитва, сорвавшаяся с его губ, была очень простой, зато искренней и честной:
— Боже, я хочу, чтобы этот гринго попал в пасть Берсерки. Или верни подсвечники.
Хуан получше настроил бинокль. Приятно будет посмотреть, как убивает Берсерка. В отличие от других собак, сразу хватающих врага за горло, она не так быстро приканчивала свою жертву. Берсерка умела убивать, как кошка, измываясь над беспомощным человеком. И вот Берсерка, которая однажды в давние дни, когда Хуан занимался сбором листьев коки, раскромсала на клочки двух, мужчин с ружьями, а третий бежал от нее в джунгли без обеих рук, метнулась к лодыжке гринго. Клыки у этой собаки были точно у акулы, а когти — как рог носорога. Ее мощные лапы оставляли следы на мягком дерне лужайки. Берсерка сжалась перед прыжком, чтобы, ударив всем телом, опрокинуть врага.
Но она завертелась в воздухе. Стовосьмидесятифунтовая собака подпрыгивала в руках незнакомца, точно щенок. А тот гладил ее по животу и приговаривал слова, которые Хуан Валдес сумел прочитать по его губам.
— Хорошая собачка! — говорил гринго. А потом он поставил ее на землю, и Берсерка, виляя хвостом, пошла рядом с теми каблуками, которые должна была вздернуть в воздух. У Хуана перехватило дыхание. Это же была Берсерка, он и сам не мог точно сказать. Скольким людям она выпустила кишки, а вот теперь она радостно идет за человеком, который непрошено вторгся в его дом! Хуана уже не заботило, в какой стране он живет. В конце концов, дом-то его. Какая разница, что он находится в Америке? Это его дом, а потому надо пустить в ход пулеметы.
Но его кузены воспротивились. Пулеметы могут повредить собственность соседей. Пули того и гляди заденут больницу, находящуюся всего в миле отсюда. Вообще, пулеметы способны повсюду натворить бед. Почему это Хуану взбрело в голову применять пулеметы в обычном американском пригородном районе?
— Только потому что я не смог достать атомную бомбу, estupido, — отрезал Хуан и лично проследил за установкой пулемета 50-го калибра.
Смертоносный ливень перепахал просторную лужайку перед домом Хуана, разнес на мелкие клочки его любимую Берсерку и оставил невредимым пришельца. Хуан не сомневался, что странный парень остался невредимым, потому что тот вообще исчез. Пропал, подобно туману, мгновенно испаряющемуся с восходом солнца. А потом вдруг очутился у самого окна и без единой царапины.
Отныне Хуан Валдес больше не станет полагаться на Бога. Всевышний явно не заслуживает большего, нежели жалкая лепта вдовицы, которой он так усердно продолжает домогаться. А если ему, Хуану, удастся пережить этот страшный день, он заберет золотые подсвечники из храмов в Боготе и Попайане.
Его тупые кузены все еще продолжали поливать из пулеметов дорогостоящий газон, когда пришедший заговорил.
— Я пришел, чтобы повидаться с Хуаном Валдесом, — сказал Римо.
Хуан ткнул пальцем в сторону своих глупых кузенов.
— Который из них Хуан Валдес? — спросил Римо.
— Оба. Возьмите их с моего благословения и отправляйтесь восвояси, — посоветовал Хуан.
— Я думаю, это вы.
— Правильно, — ответил Хуан.
Он и не ожидал, что уловка сработает. Что он мог сказать человеку, который убил его привратника, двух собак просто уничтожил, а третью, считай, тоже сделал непригодной к службе, а теперь вот ломал кости его кузенам, точно то были хрупкие панцири крабов?
Новые слова легко пришли на ум Хуану Валдесу и прозвучали они искренне.