Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча»

Кургинян Сергей Ервандович

Вопрос сегодня состоит лишь в том, придет ли бонапартизм после периода развала и гражданской войны или же он может претендовать на свое осуществление немедленно.

Рассматривая все предлагаемые варианты, необходимо еще и еще раз подчеркнуть ключевую роль политического аспекта, ключевую роль современной высокоорганизованной политической партии в овладении контролем над ситуацией.

ОЦЕНИВАЯ СИТУАЦИЮ КАК ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННУЮ, КОНСТАТИРУЯ ГЛУБОКИЙ КРИЗИС ВСЕХ ИНСТИТУТОВ НОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ, КАТАСТРОФИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ПРОЦЕССОВ, ПРОТЕКАЮЩИХ ВНУТРИ СТРАНЫ, КРАЙНЕ ТРЕВОЖНУЮ ГЕОПОЛИТИЧЕСКУЮ СИТУАЦИЮ, МЫ СЧИТАЕМ ВОПРОС О СТАНОВЛЕНИИ НОВОГО ПОЛНОЦЕННОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО СУБЪЕКТА — ИСТОРИЧЕСКИ ВАЖНЫМ.

Часть IV. Что делать

Проведенный анализ говорит о том, что мы имеем на сегодняшний день глубочайший кризис

демократического движения. По сути — его фиаско. Ключевой вопрос состоит в том, как относиться к этому фиаско демократических сил. Можно злословить и ликовать. А можно выражать свою предельную обеспокоенность. Наша позиция именно в том, чтобы поддержать терпящее фиаско демократическое движение, а не в том, чтобы его добивать. Как и прежде, мы готовы поддержать демократов. Как и прежде, мы заявляем о своей безусловной приверженности идее демократизма и демократическим идеалам. Это императив. Другое дело, как спасти в этих условиях демократическую идею. На наш взгляд, для этого нужно тщательно проанализировать весь спектр демократических сил и выделить в нем государственную компоненту, отделив ее от всех прочих. И именно эту компоненту активнейшим образом поддержать. Ее, и только ее. И дело не только в политических вкусах. Вопрос гораздо более серьезен.

Кризис демократизма имеет весьма опасную форму. Нельзя не согласиться с Яновым в вопросе о том, что эта форма близка к той, в которой шла эрозия демократической идеи в эпоху Веймарской республики. Основная задача — не допустить к власти новый тоталитаризм, который может оказаться наиболее страшным за всю историю человечества.

Нас пытаются обвинить в том, что мы спонсируем антидемократические движения и силы. Пусть обвиняют. Важно знать, что это беспочвенное обвинение. Или разговор слепого с глухим. В нашем обществе окончательно потеряна способность к элементарным логическим рассуждениям. Предположим, что есть некая замечательная идея «А» (демократия). И есть ее носитель — «а», осуществляющий определенные конкретные политические шаги. Предположим далее, что есть крайне негативная идея «Б» (тоталитаризм). И есть ее конкретный носитель — «б». Между носителями идет, казалось бы, непримиримая борьба. Но мы видим, что стратегия носителя идеи «А» расчищает поле для идеи «Б» и прихода к власти ее носителя «б». Имеем ли мы право в этом случае говорить об ответственности демократов, как носителей идеи «А», за приход к власти фашистов, как носителей идеи «Б». Конечно, имеем — с точки зрения элементарной логики. Но в том-то и состоит политическая шизофрения, что даже такое элементарное логическое соотношение причины и следствия общественное сознание не воспринимает.

Наша подлинная задача — не позволить демократам до конца дискредитировать идею демократии, не позволить им расчистить поле для нового тоталитаризма. И это мы будем осуществлять вопреки всему. Поскольку это крайне важно для общества, для страны, для истории. И никаких других задач у нас нет, не было и не будет.

Самое страшное, что могло бы с нами случиться, — это в условиях кризиса демократической идеи поддаться соблазну и начать спонсировать (интеллектуально и политически) новый тоталитаризм в любой его разновидности. Будем бдительны не по отношению к другим, как это любят у нас, а по отношению к самим себе. И не дадим состояться подобной метаморфозе. Говоря о поддержке демократических сил, мы имеем в виду отнюдь не все силы. Здесь крайне важно учесть два обстоятельства. Это, во-первых, кризис демократической власти и, во-вторых, раскол демократического лагеря, который мы предсказываем, которого ждали и который наконец состоялся. Как говорится, «лучше поздно, чем никогда». И вот теперь мы заявляем: государственный демократизм — да, анарходемократизм — нет. Теперь мы с полным основанием обвиняем анарходемократов в том, что они, и именно они, кратчайшей дорогой привели страну к тому распутью, где «налево пойдешь — придешь к хаосу и гибели страны, а направо пойдешь — придешь к самым подлым формам тоталитаризма, основанным на глубочайшем социальном регрессе».

Мы имеем полное основание говорить об исторической вине анарходемократических сил. Осудить их за это необходимо. Но, повторяем, недопустимо при этом осуществление на нашей политической практике полной дискредитации всего исторического результата, полученного вследствие борьбы демократических сил против бюрократической олигархии.

Государственный демократизм еще и сегодня может претендовать на лидерство в союзе тех

политических сил, которые способны решить проблемы, стоящие перед обществом, нормальным гуманистическим способом.

Вторая компонента, которая имеет серьезные шансы на успех при решении этой задачи, — это патриотизм. С этой силой нас постоянно отождествляли и отождествляют. Здесь тоже необходимо определиться. На деле мы жестко различаем молодую обновительную патриотическую тенденцию (младопатриотизм) от замшелого, квасного патриотизма. Если пользоваться политическими аналогиями, то различия этих двух частей в политическом спектре патриотических сил во многом сходны с различием рейгановского неоконсерватизма (условно — Юго-Запад США) от консерватизма ку-клукс-клановского типа (условно — штат Алабама).

Поддержка нашей российской «Алабамы» для нас неприемлема. Ни нравственно, ни политически. С ней необходимо бороться столь же жестко, сколь с анарходемократизмом. В этом вопросе нужно проявить гражданское мужество. При этом необходимо всячески поддерживать младопатриотизм, выделять его из хаоса патриотических сил, прорабатывать его интеллектуальные формулы и организационные структуры. Это важнейшая задача, поскольку на повестке дня соединение государственного демократизма и младолатриотизма, которое рано или поздно произойдет. Вопрос — сколь скоро и в какой точке они сомкнутся. От этого во многом зависит судьба России.

Пример государственного демократизма, уже определяющего себя в этом векторе в своей политической практике, — это партия Травкина. Сюда же могут быть отнесены Корягина, Лукин, Бочаров и другие. Их количество нарастает. Анарходемократизм оказывается за счет этого в очень сложной ситуации. Неизмеримо более сложной, нежели та, в которой он находился до 21 августа.

Пример младолатриотизма в его завершенном виде привести намного труднее. И тем не менее думаю, что на это могли бы претендовать Алкснис, Невзоров, возможно, Проханов, Лысенко. С нашей точки зрения, здесь можно говорить о младопатриотическом направлении. Что касается «алабамского» патриотизма, то здесь отнюдь не только пресловутое общество «Память». Множество организаций, говоря о государственности, одновременно выдвигают неприемлемые шовинистические лозунги, предлагают недопустимые геополитические союзы, провозглашают идеи, возможно и привлекательные в литературно-художественном плане, но совершенно неперспективные в плане политической практики. Теперь — третья компонента, имеющая свою перспективу. Добавим — имеющая ее впервые за многие годы. Речь идет о коммунистах. Здесь тоже необходимо определиться по отношению к разным составляющим коммунистического движения.

Крайняя ориентация будет развиваться в русле красного фундаментализма. При неблагоприятных сценариях развития политической ситуации этот фундаментализм может приобрести опасный характер полпотовского режима.

Какая же компонента коммунистического движения может быть признана перспективной? Здесь необходимо разобраться всерьез. Нужно определить: где пройдет линия размежевания. С нашей точки зрения, она пройдет по следующим направлениям. Это, во-первых, размежевание с хрущевским гуляш-коммунизмом, с коммунистическим мещанством и потребительством. Это, во-вторых, — размежевание с теми, для кого марксизм-ленинизм — это Библия, а не фрагмент политической истории коммунистической идеи. Это, далее, размежевание с теми, кто по-ленински определяет национальную идею, по-ленински определяет свое отношение к конфессиям, по-ленински определяет идею классовой борьбы. С этими — не по пути. И об этом тоже следует сказать с полной определенностью. Что же остается? Остается то течение, которое мы называем «белый коммунизм». Его основные идеи мы уже постарались определить в работе «Судьба коммунизма». Здесь я только назову эту третью составляющую тех политических сил, которые могли бы решать совместно все назревшие вопросы нашей жизни в новой реальности. Для нас эти три силы суммируются в понятиях «новые правые», или «неоконсерватизм».

Соотношение трех сил — государственного демократизма, младо-патриотизма и белого коммунизма — в пределах современного отечественного неоконсерватизма может меняться. Сегодня государственный демократизм еще обладает шансами на лидирующую роль. Завтра эту роль будут играть младопатриоты. Мы не исключаем, что при определенной расстановке сил могут иметь шанс на лидерство и белые коммунисты. Но главное не в этом. У нас у всех одна страна и один круг проблем, которые необходимо решать. И вопрос — решим ли мы их. Не решим — будут решать другие.