Седьмой уровень
Шрифт:
Сколько ни кричи, никто не придет. Никто не отзовется. И нет кнопки экстренного вызова, как положено в больничной палате. Она попыталась спуститься с кровати.
В этот момент заметила, что левая рука не действует.
Не то чтобы совсем. Но точно онемела, точно скована параличом и не может делать быстрых движений. Ущипнула себя за локоть, но ничего не почувствовала. Кожа в этом месте стала толстой, как у слона.
От этого открытия ее забила дрожь. Что же произошло? Почему ее заперли? Что если онемение
Завернув рукав пижамы, она посмотрела, нет ли на руке какого-нибудь повреждения. Ничего необычного. Только надпись, бывшая на правом предплечье, исчезла.
По поводу надписи Кадзуки сказал:
— Это надо, чтобы, если во время путешествия вдруг понадобится неотложная помощь, тебя доставили в указанную больницу.
Она сползла с кровати и уселась на полу, когда внезапно в дверь тихо постучали. Вошел человек, которого она видела перед тем, как потеряла сознание.
Не Кадзуки. Второй. Он был в белом халате, с аккуратно завязанным галстуком. Под полами халата — серые брюки.
— Проснулась?
Спросил, не болит ли у нее что-либо.
— Я врач, — сказал он, — не бойся.
Низкий, приятный голос.
Мужчина отвел Мисао на кровать, пощупал пульс, заглянул в зрачки, оттянув веко.
Мисао послушно легла на кровать, но спросила:
— Чем вы докажете, что вы врач?
— Я не лгу, — сказал тот, точно застигнутый врасплох.
— Не верю. Докажите.
Мужчина, опустив руки, смотрел на Мисао в замешательстве. Затем почесал мизинцем уголок рта.
— Не знаю, как и быть, — рассмеялся он. — На врачебной лицензии нет фотографии, поэтому показывать бессмысленно…
Мисао, плотно стиснув губы, смотрела на него в упор.
Наверно любой, очутившись в подобной ситуации, повел бы себя так же. В ней заговорил инстинкт самосохранения, она стала крайне подозрительной.
— Ну хорошо. Подожди немного.
Мужчина плавно развернулся и пошел прочь из комнаты. Открыл дверь, закрыл. Раздался щелчок. Запер на ключ. Мисао вновь стало страшно.
Мужчина не заставил себя долго ждать. В руках он держал маленькую рамку.
— Взял в приемной — мой диплом.
Мисао пробежала глазами диплом. Известный медицинский университет. Имя мужчины — Тацухико Сакаки. Если поступил сразу после школы и окончил в положенный срок, судя по дате диплома, ему должно быть сейчас сорок.
— Конечно, ты можешь сказать, что это недостаточно для доказательства, но ничего другого под рукой нет. Это не фальшивка и не украдено.
— Ладно, — сказала Мисао, возвращая диплом мужчине. — Значит, вас можно называть «доктор Сакаки».
— Да, а ты — Мисао Каибара, правильно?
Мисао кивнула.
— Какая у вас специальность?
— Чтобы было понятнее — психолог.
Заметив, что
— Можно назвать иначе — врачеватель мозга и души. Сейчас для тебя это самое необходимое, не так ли? Здесь — моя клиника, ты — госпитализирована.
— Я — госпитализирована?
— Это необходимо, я принял такое решение.
— Почему?
— Тебе это должно быть известно лучше, чем кому-либо другому.
Мисао потупилась. Рядом с кроватью был стул, но врач, не присаживаясь, продолжал стоять, глядя на нее сверху вниз. Если его целью было показать, на чьей стороне сила, он в этом преуспел.
Мисао понимала, на что намекает доктор Сакаки — на ее «путешествие».
— Это очень опасная вещь, — сказал доктор рассудительным тоном. — Не знаю, чем тебе заморочил голову Кадзуки, но это было очень опасно. Понимаешь?
— Господин Мурасита сказал, что это совсем не опасно.
— Он — лжец.
Сказано было безапелляционно. Мисао не нашлась, что ответить.
— Вы его друг?
— Нет. Он — младший брат моей жены. Родственник. Стыжусь об этом говорить.
Мисао вновь сжала губы. О чем спросить? С чего начать разговор?
Не поднимая головы, пробормотала:
— Я раскаиваюсь, мне кажется, я совершила ужасную глупость.
Доктор придвинул стул и сел, как бы показывая, что теперь можно побеседовать. У нее вырвался вздох, похожий на стон, она подняла голову.
— Тебе необходимо некоторое время полежать в клинике, чтобы организм полностью очистился от препарата. И отдохнуть не помешает. Понятно?
Мисао с готовностью кивнула.
— Я сделаю все, что в моих силах, все будет хорошо, ты вернешься в прежнее состояние. Единственное, что меня волнует, — твоя семья. Кадзуки уверяет, что твои родители вряд ли будут сильно беспокоиться по поводу твоего отсутствия, это правда?
— Не знаю. Но… доктор, какой сейчас день?
— Двенадцатое августа, воскресенье. Два часа дня.
Мисао посмотрела в сторону окна. Белые жалюзи были плотно сомкнуты. Ни один луч с улицы не проникал внутрь.
— Я убежала из дома ночью восьмого августа. Значит, прошло четыре дня. Даже мои родители в конце концов начнут беспокоиться, почему меня так долго нет дома. Но зная свою маманю, думаю, она не станет обращаться в полицию.
— Что же нам делать? — доктор скрестил длинные ноги.
Между брюками и тонкими, как чулки, носками мелькнула бледная кожа. Этот доктор, подумала Мисао, так занят на работе, что не остается времени на отдых и занятия спортом. И лицо у него осунувшееся, и осанка не слишком хорошая. Отец, вернувшись из командировки, часто сидит точно также, ссутулившись. Как будто всем своим видом говорит, что валится с ног от усталости.