Седьмой Змей
Шрифт:
Никто не осудил бы его, всади он масс-реактивный снаряд ему в голову. Велунд давно бы это сделал, но пока тварь была им нужна. Даже Сайбус, всегда готовый убить любого, кто не вписывался в его жесткие рамки имперской истины, понимал, что Криптоса стоит оставлять в живых.
По оценке Велунда, через три часа Криптос закончит цикл расшифровки и выяснит финальный пункт назначения «Моргельда».
А пока Велунд решил заняться журналом пустотной битвы с «Моргельдом» и «Малькиантом». Он уже вытащил коды вызова, которые использовал Альфа-Легион в вокс-трафике между двумя кораблями, с помощью Криптоса, но его внимание привлекло кое-что необычное.
— А ты что такое? — пробормотал он, изучая электромагнитное излучение битвы.
В низкочастотном диапазоне спектра обнаружился неожиданный след. Сам по себе он не был чем-то необычным: такие следы были неотъемлемой частью мощных электромагнитных излучений, возникающих в пустотных столкновениях. Но его стабильность была достаточно странной, чтобы пробудить в Велунде интерес; она свидетельствовала, что вызвал его не выстрел из орудия.
Он промотал запись битвы назад, ища, когда излучение произошло впервые. Сражающиеся корабли окружали ядерные взрывы, а вспышки макролазеров вызывали пики в показателях на каждой микросекунде, так что времени требовалось много. Он как раз запустил процедуру для рассеянной фильтрации радиационного спектра, когда горловой вокс пискнул, возвещая о запросе связи.
— Велунд слушает.
— Можешь говорить?
— Никона?
— Да.
Заговорщицкий тон Шарроукина был весьма красноречив, и Велунд тут же переключился на более защищенный канал. Заранее боясь услышать ответ, он спросил:
— Где ты?
Шарроукин погрузился еще глубже в сумрак третьего транзитного зала на продольной оси корабля. Он вдыхал воздух «Железного сердца», проверяя, будет ли он работать с ним или против него.
Горячее масло, смазка и пыхтение работающих механизмов. Это был корабль войны. Он излучал враждебность.
Шарроукин чувствовал, как ярость вибрирует в его нутре.
Каждый корабль обладал свей уникальной чертой; определяющей чертой «Железного сердца» была, как и следовало ожидать, злость.
Злость и тьма.
Энергия на боевом корабле ценилась дорого. Вопрос ее распределения был жизненно важен. Для Шадрака Медузона полное освещение явно не было в приоритете, что Шарроукина полностью устраивало.
Он добрался до «Железного Сердца», спрятавшись на крыше «Громового ястреба», который занимался поставками ресурсов с одного корабля на другой, и запечатав доспехи против вакуума и холода. За мгновение до того, как судно вошло в складскую палубу «Железного сердца», он спрыгнул с крыши и, используя короткие импульсы модифицированного прыжкового ранца, сместил траекторию падения так, чтобы приземлиться на подфюзеляжные батареи.
Оттуда не составляло труда найти вентиляционную решетку, через которую выпускали едкий дым, образующийся при выстрелах на орудийных палубах.
Простая задача для того, кого тренировали мастера тени.
Впрочем, неукомплектованность экипажа, сравнимая с таковой на «Сизифее», тоже не мешала. Он встретил лишь пару легионеров и несколько серокожих рабов, уделивших ему не больше внимания, чем лунатики. Ни один не поднял взгляд наверх и даже не заподозрил, что одна из теней, скользящая по замогильным железным коридорам, находиться здесь не должна.
Внешне два ударных крейсера были похожи, однако внутреннее устройство «Железного сердца» отличалось разительно. Шарроукин успел исследовать каждый угол «Сизифея», но на корабле Медузона эти знание никак не помогали. Корабли строили по древним чертежам, каждый был уникален и нес в себе черты своего легиона. Но чтобы они отличались так сильно? Это вызывало целый ворох подозрений.
Шарроукин скользил сквозь тьму. Иногда он использовал пол, иногда — пространство под потолком. Внутри «Железное сердце» представляло собой лабиринт, путаницу тупиков и коридоров, пересекающих самих себя. Стены покрывали шрамы от сварки и пайки.
В целом складывалось впечатление, что корабль полностью перестроили изнутри. Имеющийся опыт никак не помогал Шарроукину ориентироваться. Стоило ему угадать с одним направлением, появлялось еще две загадки. Он остановился, открыл защищенный вокс-канал, выделенный перед уходом с «Сизифея» и послал шифровальный ключ, который скопировал у Криптоса.
— Сабик?
Ответ пришел с небольшой задержкой.
— Велунд слушает.
— Можешь говорить?
— Никона?
— Да.
— Где ты?
— На борту «Железного сердца».
Шарроукину было слышно, как Велунд вздохнул.
— Ну конечно. Где еще тебе быть.
— У тебя есть чертежи «Железного сердца», — произнес Шарроукин, не спрашивая, а утверждая. — История модификаций и ремонта.
— Есть, — сказал Велунд. — Все вплоть до Исствана-V.
Шарроукин представил, как Велунд окружает себя энтоптическими изображениями корабельных помещений.
— Подсоединись к моим доспехам, — сказал Шарроукин. — Взгляни на то, что вижу я.
Визор Велунда с щелчком подключился.
— Готово, — произнес Велунд. — Только отключись заранее, если решишь растворяться в тенях. Я чуть не ослеп, когда в прошлый раз испытал это по связи.
— Понял. Что у тебя есть по «Железному сердцу»?
— Заказан в 808.М30, на десятом году Великого крестового похода, по терранскому звездному времени, — ответил Велунд. — Закладка киля была произведена в десятый месяц десятого года.
— Символично.
— Некоторые говорят, что это добрая примета, — заметил Велунд.
— Я бы согласился, если бы верил в подобные вещи, но я все-таки надеялся на более полезную в данный момент информацию.
Велунда это не остановило.
— Пустотные испытания начались через шесть лет после закладки. На службу поступил девять месяцев спустя. Два века высших почестей, включая трофеи, взятые на Гардинаале, а также при приведении к Согласию Сто пятьдесят четыре Четыре и Разбросе Диаспорекса. В реестре Десятого легиона указан как занимающий авангардную позицию в карающем флоте Горгона, направлявшемся к Исствану-V. Записей о «Железном сердце» после Исствана нет.