Седое золото
Шрифт:
Прикурив черную, непривычно длинную сигарету, Семён Походня продолжил:
— И ещё: если вы сделаете глоток этого благородного напитка, то перед вами могут открыться многие тайны мироздания….
Тут произошло неожиданное.
Элегантная, одетая по последней моде ленинградская девица, бестрепетной рукой, затянутой в тугую лайковую перчатку, решительно взяла со стола кружку капитана и единым махом осушила её до дна.
Результат превзошел все ожидания.
Глаза Марии Николаевны широко распахнулись
— Эврика! Эврика! Эврика!
Она быстро вскочила на ноги и, схватив со столика свою элегантную сумочку крокодиловой кожи, мгновенно выбежала на улицу.
Бедный Семён только растерянно хлопал ресницами, делая при этом руками какие-то непонятные движения — явно извинительного характера, словно беззвучно призывая Господа в свидетели своей полной невиновности в произошедшем.
Как говорят чукотские охотники: "В чем ошибся белый медведь, уже не важно. Важно, что тюлень все-таки улизнул".
А Марию Николаевну просто-напросто посетило озарение, она неожиданно и мгновенно нашла решение Великой Теоремы и срочно побежала домой, стремясь как можно скорей зафиксировать на бумаге свое великолепное открытие.
К вечеру все было записано, оформлено как надо, запечатано в конверт и отправлено почтой в город Москву — Ивану Терентьеву, тогдашнему её жениху, который в поте лица трудился профессором высшей математики в тамошнем университете.
Покончив с этим важным делом, усталая наследница славы Архимеда и Лобачевского уснула сном ангела.
Утром же выяснилось, что имеет место быть маленькая неприятность: за ночь решение теоремы Марией Николаевной было напрочь забыто, и виной тому, по ее мнению, был некий смуглый верзила с двумя крайне безобразными шрамами, который снился ей безостановочно всю ночь, рассказывая всякие байки о северных морях, золотоносных россыпях, спрятанных глубоко под вечной мерзлотой, о белых медведях, моржах, северных оленях и прочих глупых разностях.
Это действительно была, на первый взгляд, просто маленькая неприятность, — ведь решение было у Ивана Терентьева, который через месяц должен был прибыть в Ленинград для официального предложения руки и сердца.
Месяц пролетел как один день.
И вот — долгожданная встреча любящих сердец.
— Иван! — взволнованно щебетала девушка, радостно улыбаясь и теребя рукав пиджака своей будущей половинки. — Правда же, мое решение просто великолепно и бесспорно? Ну, скажи же скорей. Правда?
— Дорогая Маша, — несколько озадаченно проговорил Иван, неодобрительно подёргивая роскошными усами. — Я, право, несколько удивлен. Ведь любой студент знает, что решения теоремы Ферма не существует, да и не может существовать. Как же ты, право…
— Стоп,
— Но дорогая, — ошарашенно промямлил уважаемый и заслуженный профессор. — Я искренне подумал, что это твоя предновогодняя шутка. Розыгрыш, так сказать. Ну, я и….
— Короче говоря, — пророкотал громовой раскат, и профессору даже показалось, что где-то совсем рядом сверкнули две голубые молнии. — Ты выбросил его? Выбросил? Выбросил? Выбросил?
— Ну, конечно, я… — это были его последние слова в этом диалоге.
Вы знаете, что такое настоящий гнев?
Гнев ужасный, беспощадный, Гнев с большой буквы?
Если вы не встречались с по-настоящему разгневанной советской комсомолкой, вы не знаете о гневе ничего.
Первый удар, нанесенный закрытым дамским зонтом, сбил с головы бедного Ивана его модную кепку. После второго разлетелись на тысячи мелких осколков его стильные очки, привезённые из заграничной поездки на какой-то научный семинар. После третьего… — впрочем, будем милосердны, кровожадность ныне не в почете.
После этого инцидента о свадьбе и речи быть не могло.
Но вовсе не это беспокоило нашу воительницу.
Гораздо более важная и неразрешимая проблема стояла перед ней: в Ленинграде, в этом советском мегаполисе, где, казалось бы, есть всё (в принципе, и при наличии нужных связей), невозможно было достать ни единой кружки, или там бутылки, чёрного чукотского «негла». Даже связи нужные совершенно не помогали. А как без этого волшебного помощника вспомнить секрет решения Великой Теоремы?
Проблема разрешилась как-то сама собой.
Села Мария Николаевна в поезд дальнего следования, доехала до Владивостока, а уже оттуда отправилась в экзотическое морское путешествие с конечной точкой маршрута в захудалом городке Магадан, что расположился где-то на самом краю земли.
Дальше случилось то, что случается в этих местах всегда и со всеми.
Полюбила молоденькая жительница Ленинграда эти благословенные края и успешно забыла: и о теореме Ферма, да и вообще — обо всех и всяческих теоремах.
А кроме того, вышла замуж за морского бродягу Семёна Походню, который, к несчастью, лет шесть тому назад сгинул где-то на просторах океана — не вернулся старенький пароход "Красный Октябрь" в порт приписки.
Детей у них не было, но Мария Николаевна не вернулась на Большую Землю, живет себе в маленьком ветхом домишке, выращивает в самодельном парнике — на зависть местным клушам — гвоздики и тюльпаны и каждое утро приходит на дальний причал: все ждет своего верзилу с двумя симпатичными шрамами на смуглом обветренном лице.