Седое золото
Шрифт:
Перед строем Сизый неторопливо прогуливался — в компании с трофейным винчестером, постреливая время от времени под ноги стоящим в строю.
— Танцевать, суки рваные! — орал Лёха после каждого выстрела. — Я вас научу дисциплине! Разбаловались, разучились мозгами шевелить! Совсем уже фишку не рубите, лузеры долбанные! Равняйсь! Смирно! Танцевать, так вас растак! — И новые выстрелы, только камушки мелкие во все стороны летели.
За Лёхой Айна невозмутимо шла, перезаряжая сменный винчестер. Когда у Сизого патроны в магазине заканчивались, он винтовку Айне передавал, заряженную забирал. И по новой всё продолжалось…
"Смотри-ка, — умилился про себя Ник. — Не забыл Лёха-то про «лузера»! Растёт человек, совершенствуется!"
В глубине души он и про себя знал, что «растёт». Ещё тогда, в певекской землянке, когда в зеркало посмотрел, что над бочкой умывальной висело, многое понял.
Строгое такое лицо увидел: в уголках губ морщинки жёсткие прорезались, глаза — колючие, холодные, со стальным отливом. Будь у него раньше такие глаза, вряд ли Ахмед, тварь дешёвая — если по-взрослому посмотреть, — решился бы на настоящие военные действия. Приссал бы, гнида понтовая, — как распоследний кот помоешный, поражённый ранним простатитом…
"И ничего нет в том странного, — внутренний голос прошелестел. — Мы обстоятельства изменяем. Обстоятельства изменяют нас. Главное — не прогибаться перед ними, марку держать…"
Выяснилось, что во время обустройства лагеря один из солдатиков, истосковавшийся по женской ласке, непочтительно Айну за мягкое место ущипнул, охальник.
Айна — она девчонка простая, добрая и трепетная — в мирное время.
Но в таких вот случаях — решительная и очень даже предсказуемая.
Не раздумывая, полоснула незадачливому ухажёру охотничьим ножом по наглой физиономии.
Ну, так, по её понятиям, полагается поступать в этакой ситуации. Пусть ещё спасибо скажет, недоумок озабоченный, что не по горлу чиркнула. Будь у Айны настроение чуть похуже, запросто могла бы, со всем удовольствием!
Боец, естественно, завизжал на всю тундру: самки песцов в норах своих глубоких, тайных, окотились преждевременно.
Товарищи пострадавшего обиделись и решили наглую чукчанку поучить уму-разуму.
Тут и Лёха на шум неторопливо подошёл, класс рукопашного боя продемонстрировал. Кто-то из солдат за винтовку схватился, ну и понеслось…
Сизый — мужик серьёзный: двоим ухарям ляжки прострелил, остальных разоружил, по чавкам наглым надавал, построил — решил провести политинформацию.
С одной стороны, не по Уставу Лёха поступил, превысил разрешённую меру воздействия на подчинённых. С другой — проявленная жёсткость полностью соответствовала нынешней непростой ситуации.
Серьёзно всё складывалось, совсем даже непрозрачно, какие уж тут бирюльки?
Ник отодвинул Сизого в сторону, сам решил пообщаться с народом.
— Смотрю — вы так ничего и не поняли, — заявил недобрым голосом. — Видите этот знак? Все видят? Кто на нём изображён? Правильно — товарищ Сталин, Иосиф Виссарионович, наш Вождь и Отец! Так вот, я имею право расстрелять любого человека на вашей поганой Чукотке! Без всякого суда и следствия! Любого, кто мне не понравится! Хоть генерала, хоть самого секретаря крайкома! Просекли? Если бунт поднимите, перестреляете нас, то как по рации с Магаданом собираетесь общаться? Если сеанс связи хоть один пропустить, то через сутки здесь полк парашютистов высадится. Кого живого найдут — в Москву отправят. Там товарищ Сталин лично с вас кожу сдерёт — узенькими лоскутьями! А товарищ Берия лично глазёнки ваши бесстыжие ножиком ржавым расковыряет! Ясно вам, недоноски облезлые?
Ещё минут десять Ник ораторствовал, применяя цветистые выражения и образы.
Проняло всех, несколько служивых даже описались прямо в строю — от обещанных ужасов. Образцовый порядок был восстановлен. Раненых перевязали, оружие бойцам вернули, первых часовых на сторожевые посты отправили — по двое на каждый: один — командир поста, второй — его помощник. Всем командирам Ник по ракетнице выдал с набором цветных выстрелов. Систему оповещения через разноцветные ракеты он сам придумал, чем и гордился. Красная ракета обозначала: "Тревога, противник в прямой видимости, срочно требуется подмога". Зелёная: "Наблюдаю непонятные объекты, будьте настороже". И наконец, жёлтая: " Попал в беду, прошу о помощи, но — будьте бдительны".
Оглядел Ник лагерь — хорошо у Сизого получилось, с умом. Шесть армейских палаток в один ряд выстроились — с севера на юг. За самой южной палаткой склад под брезентовым тентом расположился — действенная защита от главенствующего здесь ветра, "южака".
С северной стороны походную армейскую кухню установили, из досок стол сколотили, пристроили рядом длинные скамейки. Рядом с кухней шест обнаружился, на нём стрелка-указатель, направленная на ближайшую сопку. На стрелке надпись: "Туалет — 500 метров". Как говорил один из незабвенных героев Сани Бушкова: "Это — нормально".
Эстонца Ник решил пока не арестовывать, только браунинг у него забрал и значок заветный, с профилем Вождя, да от рации отлучил.
— Вы, Маркус, ведите себя прилично, оно и обойдётся, — озвучил Ник своё решение. — Главное, к рации не подходите. Штатным радистом я старшину Сизых назначаю, в качестве заслуженного повышения.
Лёха тут же захотел все точки над «и» расставить:
— Если он, морда чухонская, к рации ближе, чем на десять метров подойдёт, то я из него решето сделаю, продырявлю во всех местах интересных! Как тебе, командир, такой финал театральной постановки?
— Да фиолетово мне, — Ник отмахнулся.
— Что это — "фиолетово"? — Сизый не въехал.
— Ну, всё равно мне, понимаешь? Делай, как знаешь. Как нужным сочтёшь. Понял теперь?
— Теперь понял! — улыбнулся Лёха. — Всё равно непонятно, при чём здесь это — "фиолетово"…
Если по правде, Ник эстонца не арестовал вовсе не из-за гуманистического мировоззрения. Просто без Эйвэ было не обойтись: необходимо было плановые точки скважин, отмеченные на карте, перенести на реальную местность. Теодолит и нивелир в наличие имелись, да вот пользоваться ими Ник не умел. Потому и пришлось доброго мальчика из себя изображать, интеллигентного до мозга костей…
Целые сутки Эйвэ по нагорью со своими приборами скакал, высчитывал что-то на листе бумаги, перепроверял. Лёха с Ником таскали за ним рейки полосатые, безропотно с места на место переходили, статуи неподвижные изображали — с теми рейками в обнимку.
В конечном итоге, наметили места для шести скважин.
— Подсекаем жилу в самых перспективных местах, — азартно объяснял Эйвэ, водя карандашом по геологической карте, забыв о своём статусе подозреваемого номер один. — Под острым углом обязательно, тогда длина керна под метр двадцать получится, оптимальная — для полноценного анализа. И глубина скважин — нормальная совсем, в районе двадцати пяти — двадцати семи метров, не больше.