Секира света
Шрифт:
— Нет, нет! Она не должна видеть, что со мной стало!
— Что значит парочка шрамов!
— Во мне, во всем теле, — он коротко ткнул в свое лицо, в левое плечо, в ребро, — скрывается никогда не кончающаяся боль. Несмотря на это, я могу двигаться, могу работать, даже сражаться. Но это лишает меня мужества, и сон приходит ко мне только вместе с полным изнеможением.
Конан уставился на него в ужасе. Он выпустил его и поднялся с побледневшим лицом, тяжело дыша и непроизвольно дрожа. Фалко понял, что с ним, и поспешно оттащил Дарис в сторону. Неожиданно Конан испустил дикий рев, оглушительно отразившийся от стен. Он схватил тяжелый стол и разнес его
— За это они заплатят — так заплатят, как еще никто на этом свете. — Он зашагал по комнате, похожий на хищного зверя. Его голос звучал остро, как лезвие меча: — Джихан, не отчаивайся. Если даже нельзя излечить твои раны, месть поможет твоему духу. А потом свежий морской воздух и широкий горизонт принесут душе покой и мир. Сначала надо придумать план бегства, но прежде обменяемся сведениями: кто что знает. — Конан ткнул пальцем в Фалко: — Начни ты, парень. Как попал сюда и что тебе известно об этом месте?
Офирец покраснел. Он не привык, чтобы им так командовали. Но, оглядев повнимательнее огромного варвара, он ответил уважительно:
— Если вы считаете это необходимым — извольте. Но я предложил бы вам сесть и обсудить все это за стаканом вина.
— Делай что хочешь, — проскрежетал Конан, — только говори.
Ему не нужно было вина, ярость и без того пьянила его. Ему казалось, будто он слышит посвист и лязг клинков, во рту стоял горький привкус, какой бывает только во время битвы.
Фалко наполнил три стакана. Первый он предложил Дарис, которая взяла его и села на диван, готовая в любую минуту вскочить. Второй он протянул Джихану. Шемит почти вырвал стакан у него из руки и опрокинул в горло, а слезы все еще струились у него по щекам. Третий он оставил себе и опустился с ним рядом с тайянкой. Он пригубил.
— Дорогое, — пробормотал он и откинулся на диван, начиная рассказ.
— Меня тоже поразила трагедия, о которой я только что узнал, — сказал он. — Но чтобы быть честным, мой господин, я не думаю, что бегство возможно, и также не уверен, что к нему нужно стремиться. Вероятно, я должен начать с самого начала.
Я младший сын барона Кирджахана, и, таким образом, мои надежды завоевать славу лежали за пределами дома, на службе короля. Примерно год назад его секретные службы доставили информацию, заставляющую задуматься: сообщения путешественников об увеличении здешней армии; примечательные наблюдения о ввозе товаров в Стигию и тому подобное. Король Ментуфер известен жадностью и властолюбием. Возможно ли, что он умышляет нечто против Офира?
Наконец, лорд Зарус из Вендишана был отправлен в Луксур, королевскую столицу. По легенде, он — особый уполномоченный, который должен вести переговоры с королем об улучшении торговых связей и о совместных действиях обеих наших стран в борьбе с пиратскими набегами. В действительности же он должен был вынюхивать и, разумеется, доводить до сведения все, что только мог. Я находился в его свите в качестве секретаря.
Нам не дозволялось удаляться от города больше, чем на несколько миль. Предотвращались любые наши беседы с кем-либо вне дворца, за нами велось постоянное тайное наблюдение. Однако в течение нескольких месяцев мы наткнулись на достаточное количество указаний, чтобы опасаться подготовки к чему-то угрожающему для Офира. Наконец я предложил Зарусу совершить налет на министерство иностранных дел, где мы могли найти доказательства. Я втайне ознакомился с планом здания и распорядком дня служащих, в том числе и стражи. Лорд Зарус, однако, предупреждал меня, что он не сможет меня прикрыть в том случае, если я попадусь и мне придется рассчитывать на худшее. Тем не менее я не дал себя отговорить.
Рассматривая офирца, Конан спокойно рассудил, несмотря на кипевшую в нем ярость, — что ни один склонный к авантюрам юноша в действительности не верит, что он может умереть. Но в любом случае такое состояние духа киммерийцу нравилось.
— Мне удалось однажды ночью незаметно пробраться в здание министерства, — продолжал Фалко. — В приглушенном свете потайного фонаря я читал корреспонденцию, предназначенную лишь для избранных глаз. Она доказывала, что король Ментуфер тайно был связан с несколькими городами-государствами в Шеме. Так же и с теми, что выплачивали ему дань. Планировалось совместное нападение и захват Офира. Если бы им это удалось, они оказались бы у границ Аквилонии, которой скверно управляет слабый король и которую раздирают братоубийственные войны. Это государство упало бы им в руки, как спелый плод. Так Аргос был бы изолирован, и они могли бы взять его позднее совершенно спокойно.
Да, далеко будет простираться область владений Ментуфера — и Сэт восторжествует.
Он прикусил нижнюю губу, но затем продолжал быстро, снова как человек с безграничным самоуважением.
— К сожалению, меня застигли врасплох. Вероятно, кто-то по глупой случайности заметил свет моего фонаря, или доверенное лицо чародея доложило ему о моем предприятии — не знаю. Я вытащил рапиру, убил стражника… («Наверняка первого и последнего», — подумал Конан.) — …и ранил еще нескольких, но их было очень уж много, и они меня пересилили.
Он уставился в окно. Его голос зазвучал тише:
— Потом стали твориться настоящие чудеса. Мне не отрубили голову, меня даже не пытали. Вместо этого в тайной карете доставили на набережную, где меня взял на борт корабль, команду которого составляли жрецы. Этот корабль приводили в движение не весла и не парус, а демонический огонь и крылья, распростертые низко над водой. Таким образом мы достигли Кеми за две ночи и один день. Я слышал, что это единственный корабль такого рода, построенный еще в древнем Ахероне с помощью давно забытых чар. Верховный жрец мало разговаривал со мной, но он удивленно признался, что редко требуют доставки заключенных таким образом. Он заверил меня, что его правительство не подало никаких жалоб на меня и даже о них не упоминало. Пусть лорд Зарус ломает себе голову, что произошло.
По окончании необычного путешествия меня доставили сюда, в эту невероятно уютную тюрьму, где я проживаю уже несколько недель.
— У тебя есть соображения, почему с тобой так обращаются?
Фалко кивнул. На этот раз краска смущения залила его лицо.
— Да, господин, и это также причина, по которой я и ставлю вопрос, так ли уж желательно бегство. Нам, может быть, лучше подождать, пока нас выпустят.
Конан остановился, скрестил свои могучие руки и нахмурился:
— Говори дальше.
Фалко сделал большой глоток и уклонился от острого взгляда киммерийца.
— Ну я… меня часто посещали. Очаровательная дама…
Джихан поднял голову, и его лицо напряглось.
Фалко вздохнул:
— Да, госпожа Сенуфер — мечта красоты… и любви. У меня есть определенный… э… опыт с женщинами, но я никогда не думал, что могут быть такие, как она. Она живое доказательство, что не все стигийцы прокляты и что мир — не пустое слово.
— Вам не обязательно описывать ее красоту, — насмешливо сказал Конан. — Лучше расскажите о ее намерениях.