Секрет брата Бога

Лумис Грег

Разве что…

Его взгляд остановился на одном из двух маленьких комодов, стоявших у противоположной стены, — и все мысли вдруг сразу вышибло из головы. Ручки ящиков представляли собой гладкие круглые диски из меди или бронзы. Но один из них был чуть-чуть больше, чем остальные.

Заинтересовавшись всерьез, Лэнг присел на пол и принялся разглядывать то, что несколько минут назад представлялось ему обычным, ничем не примечательным куском металла. Потом выдвинул ящик. Каждая ручка крепилась изнутри винтом с широкой шайбой. Порывшись в карманах, Лэнг нашел десятицентовую монету, которая как раз подошла для шлица винта.

Через несколько секунд Лэнг пристально разглядывал лежавшую на его ладони металлическую пластинку, которая оказалась не сплошной, как остальные, а покрытой сетчатым узором. Подцепив ногтем чуть заметный выступ, Лэнг снял ажурную крышку. И ничуть не удивился, увидев миниатюрное подслушивающее устройство.

Он инстинктивно обвел взглядом комнату. «Жучок» могли установить когда угодно, а вот батарейки в таком крохотном аппарате вряд ли могли бы проработать более суток. И самым разумным предположением было то, что поставили его сюда те самые неведомые враги, о которых он только что думал с такой ненавистью. Рейлли подавил первый порыв раздавить устройство каблуком. Так поступать не стоило — это значило бы сообщить тем, кто его установил, о том, что их тайник открыт, после чего они, скорее всего, установили бы новый «жучок», который он уже мог бы и не найти.

Поэтому Лэнг аккуратно установил устройство на место. А потом взялся за скрупулезный обыск комнаты. Разобрал и вновь собрал телефон. Снял и поставил на место крышки всех трех электрических розеток. Его внимания удостоилась даже небольшая осветительная люстра. Мест, куда можно незаметно установить «жучок», существует не так уж много.

Удовлетворившись результатами осмотра, он снова взглянул на кровать. Нет, время для сна сейчас было неподходящим. Без замка в двери, да еще зная о том, что неизвестные ему враги уже узнали о том, где он находится, ложиться спать означало почти верную смерть. Лэнг зевнул во весь рот. Можно поставить один из этих комодов перед дверью… но что толку? Оружия у него все равно нет, и то, услышит он потенциальных убийц или нет, практически ничего не изменит.

А потом он вспомнил фразу, которую произнес Фрэнсис перед тем, как уйти.

Лэнг вновь вышел из комнаты, но теперь направился на восток, к воротам Святой Екатерины. Он пересек площадку, где видел из окна гвардейцев, и вошел в здание, отличавшееся от соседних только тем, что у него была плоская крыша, а не заостренная и покрытая черепицей, как у большинства ватиканских строений. Под потолком здесь проходили мощные балки, а вдоль всего помещения были расставлены длинные деревянные столы, отчего оно наводило на мысль о средневековом пиршественном зале. Несомненно, это была столовая. А напротив входа находилось помещение поменьше — нечто вроде сувенирной лавки, какую можно увидеть в классической американской аптеке, торгующей всем на свете. Лэнг выбрал себе кепку-бейсболку, украшенную кокардой в виде шлема и значка, который, как он надеялся, представлял собой эмблему швейцарской гвардии. Бейсболка была самой маленькой из имевшихся, и Лэнг надеялся, что она окажется не слишком велика для трехлетнего мальчика.

— А где здесь оружейная? — спросил Лэнг, расплачиваясь за покупку, у коротко стриженного молодого человека, стоявшего за прилавком.

Парень даже не поднял взгляда от монет, которые отсчитывал на сдачу:

— Выйти, повернуть налево. Вторая дверь, первая комната справа.

Оружейная оказалась футов пятидесяти в длину. Все стены здесь были увешаны алебардами, мечами и щитами. В открытой винтовочной пирамиде, тянувшейся посередине, оружия хватило бы для небольшой войны.

И, по всей вероятности, им действительно сражались в тех войнах, которые сотрясали Европу в первой половине минувшего века. В пирамиде стояли в основном неавтоматические винтовки «маузер» — самое распространенное оружие немецких пехотинцев во время Второй мировой войны. Наверху пирамиды красовался одинокий пистолет-пулемет «МГ1–40», использовавшийся в ту же эпоху.

Лэнг изумленно уставился на дальнюю стену, где в такой же пирамиде стояли древние бландербасы с фитильными замками и кремневые мушкеты. Современные швейцарские гвардейцы должны иметь свое собственное оружие, а не бегать за ним в арсенал, когда возникнет необходимость. И это было вполне разумно — в наше время стража вряд ли может опасаться, что Ватикан возьмет в осаду какой-нибудь европейский монарх. Сейчас даже короли вынуждены считаться с бюджетными ограничениями. Прежде чем начать наступательную войну, им пришлось бы сражаться с собственным парламентом за сокращение расходов на здравоохранение, на пособия по безработице, и уж конечно, депутаты вряд ли согласились бы урезать ту цепочку социальных благ, которую они обещали своим избирателям. Для их насущной задачи — охраны лично римского папы, а не всего папского государства, которое все же рухнуло во время объединения Италии в девятнадцатом веке, — уже не требуются ружья и другое громоздкое ручное вооружение. Нынешней гвардии требуется оружие легкое и пригодное для того, чтобы носить его скрыто. Именно такое Лэнг и намеревался «позаимствовать».

Вот только отобрать его у кого-нибудь из людей в смешной средневековой форме, конечно же, не удастся.

Тяжело вздохнув, он вышел из оружейной на улицу, где уже явственно становилось жарче. А эта жара будто сознательно стремилась еще сильнее сковать подвижность его никак не желавших восстановиться после травм мускулов, которые и без того оставались одеревеневшими от долгой неподвижности во время перелета.

Покинув Ватикан, он остановился купить бутылку воды и почти опустошил ее, не пройдя и двух кварталов. Недопитую бутылку он сунул в задний карман — Рим издревле снабжался водой через несколько мощных акведуков, и на каждой улице имелись специальные фонтанчики, где можно было набрать отличной питьевой воды.

В толпе на площади Святого Петра было совершенно невозможно понять, шла за ним слежка или нет.

Переходя через грязно-зеленый Тибр через мосты, перекинутые по острову Тиберине, Лэнг хорошо видел руины огромного театра Марцелла, вокруг которого спустя века после постройки возникло еврейское гетто — район, где обязаны были жить евреи, попадавшие в средневековый Рим; там их запирали на ночь. Здесь пешеходов было уже значительно меньше, и Лэнг получил возможность высматривать «хвост», якобы разглядывая старинные постройки. Он даже пару раз вернулся обратно, но, похоже, никого не заинтересовал своими маневрами.

Он надеялся, что память сохранила все нужные приметы, поскольку знал, что место, куда он направлялся, было не так уж легко отыскать. Путь по виа дель Портико был длиннее, зато позволял дополнительно провериться на предмет слежки.

Ориентируясь в основном по синагоге, самому высокому зданию этого района, Лэнг свернул на юг и снова вышел к реке. Оказываясь в этой части Рима, он всегда изумлялся тому, насколько здесь с каждым разом становится меньше евреев. Узкие извилистые улочки этого района, относившегося к древнейшим заселенным местам Рима, привлекали сюда молодых богачей. Ему оставалось только надеяться на то, что нужный ему человек все еще проживает по прежнему адресу. И что он вообще жив — ему ведь должно было уже перевалить за девяносто.

Свернув налево по широкой Лунготевере деи Ченчи и пройдя два квартала вдоль реки, Лэнг остановился, чтобы полюбоваться старинным зданием, сохранившим свой древний фасад, но, по-видимому, полностью перестроенным внутри. И снова никто не обратил внимания на его поведение. Еще два быстрых шага, и Лэнг оказался в узком переулке; его замыкал трехэтажный дом, который Рейлли хорошо помнил по прошлым временам.

Бросив взгляд на список жильцов, где возле каждой строки была кнопка звонка, Лэнг с великим облегчением увидел знакомую фамилию: Бенскаре. Надпись выцвела от времени, но ее еще вполне можно было прочитать. Лэнг нажал кнопку и подождал. Ответа не последовало. Он нажал опять — и снова безрезультатно.