Секрет брата Бога
Шрифт:
— То есть?
— То есть — кто-то должен был их впустить. В этом случае убийство — единственный надежный способ застраховаться от опасности, что сообщник проболтается, кто они такие.
Фитцвильям медленно кивнул. Да, этот американец причинил ему немало хлопот, но глаз у него наметанный, ничего не скажешь.
— Полагаю, вы осмотрели убитого. Не попалось чего-нибудь такого, что помогло бы его опознать?
Лэнг непроизвольно сунул руку в карман и прикоснулся к скомканному кусочку плотной бумаги, половинке посадочного талона из самолета, если только это действительно был посадочный талон. И внезапно решил не говорить о нем. В те годы, когда он работал в Управлении, информация была основой основ — поделись ею с кем-нибудь, и можешь считать, что ты никогда ничего не знал.
— Ровным счетом ничего.
Дженни Фастинг никогда не могла понять, почему такой богатый человек, как Лэнгфорд Рейлли, останавливается в этой старинной гостинице. Низкие потолки, неровные полы, щелястые двери и помутневшие от старости стекла в похожих на решетки оконных переплетах. Как-то раз она даже набралась смелости и спросила его об этом, и он ответил, что если это обиталище устраивало Елизавету Тюдор, то и для него сойдет. С ним можно было бы согласиться, если бы не тот неоспоримый факт, что с тех пор, как добрая королева Бесс посещала Рай, чтобы выяснить причины перебоев в поставках рыбы, дом изрядно состарился. Тогда Рай был крупным портом и содержал большой рыболовный флот, но за прошедшие века устье реки занесло илом и все в корне изменилось. Когда сюда приезжала королева, гостиница была новехонькой, поскольку ее выстроили вместо прежней «Мермейд инн», сгоревшей вместе с доброй половиной города во время неожиданного налета французов. Впрочем, Дженни была готова поручиться, что на самом деле Елизавета I здесь вовсе не бывала.
Это было общей чертой, присущей всем янки, — они буквально обожествляли старину, даже разрушающиеся от ветхости старые дома. Янки. Она знала, что ее босс Лэнг Рейлли ни в коем случае не применял к себе это слово, а причиной тому были раздоры, происходившие в Америке более ста лет тому назад. Какое-то вторжение Северных штатов, а что американцы подразумевали под этим, известно только им самим [4] .
Еще одной особенностью янки — э-э… американцев — было то, что они всегда спешили. Потому-то ее разбудил за полночь звонок из Лондона. Мистеру Рейлли потребовалось встретиться с нею в маленькой лаборатории, которую его фонд организовал в Рае для обслуживания других учреждений фонда, расположенных на Британских островах. Здесь содержание лаборатории обходится куда дешевле, чем в Лондоне, и автомобильное движение гораздо спокойнее. Что там говорить — главная улица в Рае до сих пор была вымощена булыжником, и вдоль нее тянулись дома, у которых лишь первые этажи были кирпичными, а вторые выставляли напоказ беленые стены с толстыми балками каркаса. Город словно мечтал о возвращении славной королевы.
4
Речь идет о Гражданской войне в Америке (1861–1865), во время которой «янки» было прозвищем жителей Северных штатов.
Попроси Лэнг ее о встрече не в лаборатории, а где-то в другом месте, Дженни могла бы нафантазировать что-нибудь вроде романтического свидания. Конечно, во время двух прошлых встреч в поведении мистера Рейлли не было ничего сверх обычной вежливости, но ведь он был холостяком и весьма хорош собою. И очень богат. И не выказывал даже намека на интерес к скромной лаборантке, каковой была Дженни.
Она нервно запустила пальцы в мягкие волосы цвета лежалой соломы. Когда-нибудь она сделает операцию и наконец избавится от осточертевших очков с толстыми стеклами. Ну а пока придется выглядеть самой собою — лабораторной затворницей. Одинокой лабораторной затворницей.
К тому же не было ничего романтичного в том, что тебя заставляют вылезти из постели и вместо сна рассматривать под электронным микроскопом какой-то обрывок бумаги, чтобы к завтраку сделать его читаемую копию. Вообще-то это не ее работа. Ее работа — разгадывать биохимические загадки. Но мистер Рейлли — ее босс, и если он считает, что оборудование ценой в несколько сотен тысяч фунтов стерлингов нужно использовать для изучения клочка бумаги, значит, нужно поступить так, как он хочет. Обычный посадочный талон аэропорта. Зачем он может понадобиться? И даже если он зачем-то нужен, а его случайно порвали, разве не проще было бы позвонить в авиакомпанию и попросить восстановить его?
Но слово Рейлли — закон.
И поэтому она сидела в обеденном зале «Нью-Мермейд», потягивала чай, заваренный, если судить по вкусу, еще вчера, и ждала Лэнга Рейлли.
Он появился ровно в восемь часов, свежий и, по-видимому, отлично выспавшийся, сел за стол напротив нее, пожелал ей доброго утра и заказал у подошедшего хозяина копченую рыбу с яичницей.
Дженни всегда удивлялась, как некоторые, и Лэнг Рейлли в том числе, могли справиться в такую рань с прокопченной, сочащейся янтарным жиром рыбиной. Это блюдо было чисто английским, таким же, как пятичасовой чай, и все же вид и запах убитой рыбы за завтраком вызывали у нее самое настоящее отвращение. Ну почему бы ему не взять на завтрак, например, сосиски с картофельным пюре, как это водится у работяг? Но, несмотря на это ощущение, она будто зачарованная следила, как Рейлли умело извлек из рыбины хребет со всеми костями.
— Так что же вы выяснили? — спросил он.
Хотя она знала это совершенно точно и все помнила, но все же полезла в сумочку и вынула оттуда увеличенную копию:
— «Эгейские авиалинии», рейс 162, место 24-В. Либо двадцать третье, либо двадцать пятое число минувшего месяца. Слишком уж сильно затертая бумага, чтобы сказать наверняка.
Он протянул руку, чтобы взять бумагу:
— А что это за рейс, не удалось узнать?
Она покачала головой:
— С информационными службами «Эгейских авиалиний» в такую рань связаться не удалось, работают только автоответчики, но я с удовольствием…
Если бы Дженни была в силах распоряжаться подобными вещами, самое горячее место в аду досталось бы тем, кто изобрел автоинформатор, который своим безжизненным механическим голосом вещал что-то никому не нужное и отсылал в конце концов к другому, точно такому же издевательскому голосу.
Лэнг улыбнулся, продолжая уверенными движениями разделывать рыбу:
— В этом нет никакой необходимости. Вы сделали свою работу, и я вам очень признателен. Со следующим чеком вы получите небольшой сюрприз.
— О, мистер Рейлли, — воскликнула она, — мне совсем не нужно…
И осеклась на полуслове. Мужчина за соседним столом определенно прислушивался, пытаясь скрыть свое любопытство за раскрытым номером свежей «Таймс». А последние слова Дженни прозвучали совсем не так, как… как полагается сотруднице разговаривать со своим начальником. Она подумала о том, что мог представить себе любопытствующий сосед, и густо покраснела.
Лэнг вскинул руку, прерывая возражения:
— Не лишайте старичка удовольствия.
Удовольствия? Старичка? Да она бы все на свете отдала за… Дженни поймала себя на этой мысли, сделалась совсем пунцовой и после непростой борьбы с собой пробормотала:
— Большое спасибо.
Через пятнадцать минут Лэнг сидел у себя в номере и недоуменно рассматривал полученную от Дженни копию. После неоднократного переадресовывания с одного номера на другой он все же добрался до живого человека, который сообщил, что интересующий его рейс выполнялся самолетом «Аэробус 320–200» из Родоса в Афины. Нет, в «Эгейских авиалиниях» строго придерживаются политики конфиденциальности, которая категорически запрещает раскрывать имена пассажиров, занимавших то или иное место.