Секрет черной книги
Шрифт:
– Ладно, пойду я, – закончил он свой рассказ и поднялся со стула. – Верочка, так, может, все же дадите таблеточку? Боюсь, так и не усну. Доктор Савельев не узнает, обещаю вам!
– Ну что с вами поделать, Иван Палыч! – притворно вздохнула Вера и кивнула напарнице:
– Ира, дай еще полтаблетки того же снотворного.
Напарница послушно открыла шкафчик с лекарствами и достала половинку аскорбинки. На лице старика показалась благодарная улыбка.
– Пойдемте, Иван Палыч, я вас провожу, – предложила Вера после того, как старик выпил «снотворное». Он не стал возражать и вышел за дверь.
Комната Ванюкова находилась в противоположном конце коридора, вторая по счету от лестницы. По дороге Иван Палыч
– Верочка, не знаете, куда пропал Гаврила? – вдруг спросил Ванюков. Девушка качнула головой и высказала предположение, что кот где-то гуляет. Пропажи усатого постояльца не были странными: он исчезал обычно на несколько дней, а затем опять объявлялся в пансионате – голодный и похудевший.
– Если бы вы знали, как мне хочется, чтобы он… пришел ко мне в гости. Вы меня понимаете.
– Бросьте, Иван Палыч! – горячо воскликнула Вера. – Увижу Гаврилу у ваших дверей, наоборот, не пущу!
– Ах, девочка! Уж, пожалуйста, не прогоняйте его, – мягко улыбнулся старик. – Кто-то боится нашего Ангела смерти, а кто-то, как я, его ждет. Даже колбаски попросил Алевтину прикупить – в угощение.
Он еще собирался что-то сказать, но, махнув рукой, развернулся и скрылся в комнате. Вера постояла у дверей, пытаясь справиться с душевной бурей, которую породили рассказ Ивана Палыча и его недавние слова. Сколько она уже работает здесь, а все никак не привыкнет ни к историям стариков, ни к их высказываниям в таком вот ключе. Ангел смерти… В висках заныло: ей вновь вспомнилось письмо покойной Кузьминичны, а затем подумалось о мужчине по имени Влад. Как несправедливо кто-то там, наверху, распределяет отведенные сроки: кого-то на полпути «срезает», а кого-то заставляет прожить долгую и мучительную жизнь. Вон, старик Ванюков многое бы отдал за то, чтобы наконец-то уйти в вечность.
Вера вернулась в медсестринскую и в дверях столкнулась с Ирочкой:
– Меня Семенова позвала. Говорит, давление поднялось. Пойду гляну. Все расстраивается из-за своего потерянного медного наперстка – того, что от матери ей достался. Наверняка уронила и он закатился в какую-то щель. Или положила в другое место. Чего, спрашивается, так расстраиваться?
– Ира, старикам эти «безделушки» очень дороги, потому что связаны с теми или иными воспоминаниями.
– Да понимаю я это! Ну так пусть тогда берегут их как зеницу ока. А то вон перед этим и Сидоркин меня донимал: куда пропала его трубка, из которой он табак еще в войну курил. Будто я ее взяла…
– Они старики, Ира, не забывай. Иди, Семенова тебя уже заждалась.
Ирочка вышла, и Вера налила себе уже остывающей воды из чайника и опустила в чашку пакетик мяты. Сильно не заварится, но ей и не хочется крепкого настоя. Газета, которую читала Ирочка, лежала раскрытой, и Вера от скуки принялась просматривать статьи. Ничего особенного, все в духе этого издания. И лишь на последней странице две заметки привлекли ее внимание. По мере чтения любопытство трансформировалось сначала в легкое беспокойство, затем – в нарастающую с каждой прочитанной фразой тревогу. Дочитав до конца, Вера поняла, что ей по-настоящему страшно. Похоже, эту часть страницы скоро отведут под криминальную хронику. В первой заметке говорилось о найденной в лесу убитой молодой женщине без документов. Смерть наступила около недели назад. Погибшая была завернута в плащ, надетый прямо на голое тело, на руке у нее оказался глубокий порез. Во второй заметке речь шла о пропаже некой Марии Синицыной, жительницы соседнего городка. С фотографии на Веру смотрела молодая женщина с темными глазами и светлыми крашеными волосами. Жесткая линия рта, маленький подбородок и, напротив, слишком высокий лоб, наполовину скрытый челкой, – ее черты хоть и не были классически правильными, но запоминались. Последний раз Марию видели в прошлый четверг: она выходила из
Мария Синицына, Мария Синицына… Та ли эта Мария из книжечки Валентины Кузьминичны? К этому имени добавилось имя погибшей ранее Галины Старополовой, и в памяти всплыло еще одно женское – Яна. Две заметки из этой газеты и одна – из старой, как кусочки одной мозаики… Вера с ужасом подумала: а что, если неопознанная женщина – еще одна из «черного списка» Валентины Кузьминичны? Яна? Если это так, то, получается, уже три человека из пяти мертвы. И, не дай бог, Марию Синицыну постигнет или уже постигла та же участь! Тогда их станет четверо. Еще остается тот мужчина, с которым Вера раньше разговаривала. Внезапно, поддавшись порыву, девушка схватила свой мобильный телефон и отыскала вначале номер, который должен был принадлежать Яне. Ну и что, что ночь. Ей только нужно убедиться… Убедиться, что эта женщина жива и не имеет никакого отношения к найденному неопознанному телу. Телефон ответил механическим голосом, что абонент находится вне зоны действия сети. Как и раньше. Вера нажала на следующий номер, который должен бы принадлежать либо Марии Синицыной, либо Галине Старополовой, но и по нему абонемент оказался недоступен. Как и по следующему номеру. Веру прошиб пот. Она пролистала список своих исходящих звонков дальше, отыскивая номер мужчины, и с удивлением обнаружила, что у безымянного номера теперь появился адресат – Влад.
Вера зажала телефон в ладони и откинулась на спинку стула. Это что же получается… Влад – это тот самый мужчина, которому она дважды звонила и который ей ответил, что не знаком с Валентиной Кузьминичной? Но он же привез для Веры сообщение от старушки! Значит, Влад соврал – или в том, что не был знаком с Валентиной Кузьминичной, или в том, что сообщение от нее. Зачем? Сложный вопрос, потому что ей, Вере, ничего об этом человеке не известно. Это раз. Два – Вера увидела, что этот молодой мужчина помечен знаком смерти. Теперь, после прочтения газеты, девушка уже не сомневалась в том, что Владу угрожает смертельная опасность.
Вера решительно нажала на кнопку вызова, ничуть не боясь того, что разбудит мужчину. Пусть. Пусть он разозлится, не захочет ее выслушивать – сейчас, но лишь бы ответил. Он не взял трубку, но уже то, что его телефон не оказался отключен, немного приободрило.
В комнату вошла Ирина и пожаловалась, что давление у Смирновой оказалось в норме, просто старушке хотелось, как всегда, внимания. Вера машинально кивнула и спросила, нужна ли Ире газета.
– Нет.
– Тогда я возьму ее, заверну форму, чтобы постирать дома.
Ирина попросилась уйти на полчаса раньше, Вера сама написала отчет и сдала смену пришедшей с небольшим опозданием Алевтине.
– Не сказала тебе, тут вчера приходил один тип, расспрашивал о Кузьминичне, – сказала сменщица, когда Вера уже переоделась и переобулась перед выходом на улицу. – Вот как интересно выходит: жила себе женщина, никто ею особо не интересовался, а как умерла, так какую-то суету вокруг нее развели. Или все копают: сама ли на лестнице споткнулась или кто ее толкнул? Да кому и зачем ее толкать!
– А что этот мужчина хотел? – встревожилась Вера.
– Да не знаю! Я его сразу отправила к директрисе, не стала разговаривать. Хватит, один раз оплошала, поверила на слово незнакомым людям, что они родственники. Как бы не лишила меня Светлана премии за это…
– Как выглядел этот мужчина?
– Ну, как-как… Симпатичный! Даже, я бы сказала, красивый. Блондин, волосы до плеч. Глаза светлые.
– Он не представился?
– Да, не помню только точно. Владимир?..
– Может, Влад? – предположила Вера и прикусила язык: любопытная Алевтина сейчас прицепится с расспросами.