Секрет королевы Маргарет
Шрифт:
В библиотеке ответ не нашёлся, дамы молчали, оставался только один вариант – тихонько расспросить Розу, Нэн или Хильду. Почему-то к простому люду у меня было гораздо больше доверия, нежели к знатному. А ещё неплохо бы пригласить шутов и трубадуров. В их репертуаре вполне могут оказаться какие-то песни, которые натолкнут меня на мысль. Или лучше сразу позвать нищих странников, которые путешествуют по городам и слушают сплетни? Они явно знают немало.
– Что интересного сегодня было днём? – спросила я, когда страсти улеглись, и Анна снова принялась читать роман.
– Его Величество поссорился с Робертом
Сесилия посмотрела на Анну с опаской. Та под взглядом коллеги неожиданно стушевалась и продолжить рассказ не рискнула.
– И что же они не поделили?
Любопытство оказалось сильнее меня. Я понятия не имела, кто такой Роберт Хэмптон, но во что бы то ни стало хотела знать, почему он посмел возразить королю?
Ответ потонул в скрипе дверей, и обе мои дамы вскочили, как ошпаренные. Около моего кресла стоял Леонард, а рядом с ним замерла невысокая девушка в золотых одеждах.
Её платье чем-то напоминало моё, и мне это не понравилось. У девушки были карие миндалевидные глаза, узкое миловидное лицо, высокие скулы, длинная шея и каштановые волосы. В мимике её прослеживалось что-то хищное, как у лисы, вышедшей на охоту.
– Ваша новая фрейлина. Бриджет Хэмптон. Взамен Изабеллы, – произнёс Леонард, глядя мимо меня.
Бриджет сделала короткий реверанс. Я тоже запоздало встала, но король словно и не заметил этого. Он вышел за дверь так же, как и зашёл. Торопливо и без слов.
Бриджет села напротив меня. Анна и Сесилия молчали. Обе были не особенно умны, но до крайности боязливы. Я не стала ей улыбаться и почему-то начала думать о том, кем она приходится Роберту Хемптону. Дочерью, женой или сестрой?
Обед я вновь пропустила, на этот раз благодаря головной боли, а точнее, умению разыгрывать мигрень. Провернуть подобное за ужином совесть и здравый смысл уже не позволили. Мои дамы, служанки или король могли заподозрить, что я намеренно избегаю толпы. Поводов для таких мыслей давать было нельзя, поэтому, собрав волю в кулак, я разрешила Анне и Сесилии проводить меня до общей залы.
Гигантская трапезная располагалась на втором этаже и занимала около ста квадратов. Она казалась светлее других комнат, оттого что окна здесь были больше и шторами не занавешивались. Пол вместо ковров был устлан каменной плиткой. В воздухе витали ароматы еды и высушенной травы, которая лежала по периметру трапезной.
Король встретил меня у входа в общий зал и протянул руку. Сердце опять ускорило бег, и я почувствовала, как в области подмышек намокла ткань рубашки и нижнего платья, но руку Леонарда всё же приняла. В столовую мы вошли вместе. Король вёл меня вдоль длинных рядов скамеек, покрытых дорогими тканями. Столы располагались буквой «П». Мы, разумеется, сидели в основании.
Чем ближе мы подходили к своему месту, тем больше придворных склонялось в реверансе. Их было около тридцати. В основном мужчины. Женщин, включая моих дам, я насчитала всего семь. Ближе всего к королевской чете располагались самые родовитые, самые нужные и, вероятно, самые верные. Так Роберта Хэмптона я узнала сразу. Он сидел третьим от меня и был мрачнее тучи. Дородный брюнет, с небольшим брюшком и густой, чуть поседевшей шевелюрой. Лет сорока, без левого глаза и двух передних зубов на верхней челюсти.
Бриджет приходилась ему единственной
Большая часть посуды на столе была глиняной, однако медной тоже стояло достаточно. Почти все мужчины, включая моего супруга, ели руками. Дамы предпочитали серебряные ложки. Вилки-двузубцы лежали больше для красоты, чем для надобности. Особенно интеллигентные брали ими еду из общего блюда.
Сильнее всего меня удивило практически полное отсутствие мяса. Столы ломились от рыбы, хлебных изделий, капусты, каш и нежирных супов. Кто-то восхищался лососем, кто-то – осетром, а Анна хвалила бобра в горохе и с луком. Первые мгновения я думала, что ослышалась, но потом всё же решила переспросить. На столе действительно стояло мясо бобра. И тут до меня дошло. На дворе был декабрь, и сейчас во всех католических странах шёл рождественский пост, а бобра в силу среды его обитания и необычного хвоста-лопаты в ту пору тоже относили к рыбе.
После такого умозаключения мне стало жутко. Ела я осторожно и медленно. В основном наблюдала за придворными. Многие, несмотря на пост, были навеселе. Вино и пиво текло рекой. Кто-то чавкал, кто-то смеялся. В конце стола завязался спор, и чудом не случилась драка. Леонард остановил её взглядом. Он тоже больше наблюдал, нежели ел, и, прежде чем прикоснуться к еде, скармливал верхний кусок одному из своих рыцарей. Тот стоял прямо за ним. На мгновение я даже решила, что мой муж раздвоился и облачился в латы: так сильно они были похожи с дегустирующим рыцарем. Но при ближайшем рассмотрении увидела, что сходство между ними весьма поверхностное. Рыцарь был выше короля и шире в плечах. Его волосы смотрелись темнее, голубые глаза, напротив, светлее и ярче, а черты лица – тоньше и благороднее. Нос тоже украшала горбинка, но натуральная, Веки у него были тяжёлыми и нависали на глаза, а на подбородке виднелась изящная ямочка.
«Неужели так боится, что его отравят?» – мысленно спросила себя я, но развивать эту тему дальше не стала. За столом мы сидели около часа, и когда Леонард встал и протянул руку мне, все придворные разом поднялись вслед за ним и вышли из столовой.
Вечер снова прошёл в молитвах. Точнее, в моём молчаливом рассматривании икон. Я, по обыкновению, думала о своём. Мои дамы сторожили меня у выхода. Обе на коленях. Обе склонив головы.
Мыть меня перед сном в этот раз не стали и сразу переодели в сорочку. Волосы я расчесала сама. Король не пришёл, и первые полчаса я думала, как наладить с ним отношения. За день мы лишь дважды поздоровались и больше не разговаривали. С одной стороны, это было хорошо, потому что он не мог почувствовать перемены в своей жене, но, с другой, такие отношения сильно меня тревожили. Я не знала, как вернуться домой, и понимала, что здесь меня может спасти только одно – любовь короля. Ради того, чтобы выжить, я была готова за неё побороться.