Секрет Пегаса
Шрифт:
Так оно и вышло. Ну, почти так. Лэнг сразу заметил каменный крест слева от дороги, чуть выше по склону. Такие calvaire [115] очень часто попадаются в сельских областях католических стран, но этот стоял не в одиночестве. Подле него возвышалось изваяние Христа, что тоже было вполне обычным. Если не считать того, что Лэнгу никогда не доводилось видеть оба этих символа рядом. Да и положение их было не совсем традиционным. Вместо того чтобы смотреть прямо на проезжающих автомобилистов, они были ориентированы перпендикулярно дороге, куда-то в даль, окутанную голубой дымкой.
115
Холм
Лэнг вышел из автомобиля и поднялся к кресту. На нем не было никаких надписей, если не считать традиционного «INRI» [116] да какой-то даты. Впрочем, цифры разрушились от времени и непогоды, и разобрать их было почти невозможно. Статуя в человеческий рост стояла на постаменте, как будто скульптор решил дать Христу возможность лучше обозревать окрестности. Правая рука статуи была сломана в локте, но, судя по позе Спасителя, раньше Он указывал на что-то.
Встав на цыпочках, чтобы оказаться повыше каменного плеча, Лэнг посмотрел вдоль сломанной руки. Она указывала на холм, чуть более высокий, чем соседние. Даже по карте, не баловавшей деталями, Лэнг понял, что перед ним та самая гора Карду, на склоне которой Пьетро сделал свое открытие.
116
INRI–Iesus Nazarenus Rex Iudeaeorum, то есть Иисус Назареянин Царь иудейский (лат.).
Но являлась ли статуя ключом к загадке или была всего лишь одной из множества придорожных святынь, какие можно встретить во всех католических странах?
Лэнг подошел к распятию. Оно было меньше статуи, но находилось выше, поэтому его верхушка возвышалась над головой Христа. Отойдя на несколько шагов по склону, Лэнг совместил крест и статую по одной линии, как мушку и целик ружья. Цель — точка на склоне Карду — ничем не отличалась от того, что ее окружало: белый известняк да редкие деревья, вцепившиеся корнями в камень.
По компасу Лэнг определил азимут: семьдесят пять градусов, немного к северу от востока. Стараясь держать компас как можно ровнее, он подошел к кресту с передней стороны и всмотрелся в стертую дату. Вполне возможно, что цифры означали 1838.
Или же они являлись математическим эквивалентом загадки, зашифрованной словами на картине.
Семьдесят пять. Семьдесят пять градусов.
Так что же это, азимут или просто дата? Несколько дней, допустим, неделю, назад Лэнг и не подумал бы о том, что в дате, вырезанной на кресте, может содержаться какое-нибудь сообщение. Но тогда ему и в голову не приходило искать карту на картине или решать латинские анаграммы.
Магнитный север, конечно, отличается от истинного, к тому же постоянно сдвигается. При жизни Соньера азимут в семьдесят пять градусов указывал не совсем туда, куда сейчас. Кроме того, у каждого компаса есть своя индивидуальная погрешность. Штурманы кораблей и самолетов пользуются специальными таблицами поправок, без которых невозможно понять, сильно ли врет прибор или же показывает совершенно точно.
Вернувшись к автомобилю, Лэнг взял фотоаппарат и сделал множество одинаковых снимков, на которых посреди кадра на фоне горы Карду стояли крест и статуя, совмещенные по одной линии.
Затем он поехал вниз по крутому спуску, пересек Од рядом с местом впадения реки Сол и направился почти точно
Отыскать древний замок оказалось куда легче, чем попасть туда. Дважды Лэнг сворачивал на белые проселочные дороги, которые по всем признакам должны были вести на вершину горы, и оба раза попадал совсем не туда, куда хотел. Одна дорога привела к скотному двору, откуда на подъехавший «Пежо» с неподдельным интересом уставились обитатели свинарника. Второй путь оказался кружным. Сначала он шел прямо к древней крепости тамплиеров, словно нарочно выжидал, пока башня скроется за пригорком, резко поворачивал направо и упирался в дорогу, ведущую не к храму, а к свиньям.
Лэнг опять вспомнил Дон. Она не раз говорила, что мужчина должен заехать самое меньшее к черту на рога, прежде чем он согласится остановиться и спросить дорогу. На это Лэнг отвечал, что последним из всех мужчин дорогу спрашивал волхв, искавший место рождения младенца Христа. Он не нашел ничего лучше, чем обратиться с этим вопросом к царю Ироду, что привело к более чем пагубным последствиям для судеб младенцев, родившихся в тех краях. С тех пор мужчины предпочитают искать дорогу самостоятельно. Впрочем, сейчас Лэнг готов был спросить дорогу даже у Ирода, попадись тот навстречу. Но поблизости никого не было.
Зато третья попытка оказалась успешной.
Лэнг ехал очень медленно, и все равно шлейф белой пыли тянулся за автомобилем, прямо как тормозной парашют за гоночным болидом. Всякий раз, когда Лэнг останавливался, чтобы в очередной раз свериться с удручающе неточной картой, капризный ветер закидывал в открытые окна «Пежо» удушливое облако, от которого не только першило в горле, но и чесалась кожа. К тому времени, когда машина и водитель покрылись изрядным слоем пыли, дорога превратилась, пожалуй, в тропу, а крутизна подъема увеличилась настолько, что двигатель, работающий на предельных оборотах, начал протестовать вслух. Потом тропа превратилась в тропинку, а та закончилась, не доходя ярдов этак ста до вершины.
Лэнг выключил мотор, убедился, что «Пежо» стоит на ручном тормозе, и вышел. Если машина укатится вниз, ему предстоит очень продолжительная пешая прогулка. На рыхлой почве виднелось множество следов шин, но все они были довольно старыми — либо сглажены водой, либо почти стерты ветром. Рейлли начал подниматься по крутому склону к старой крепости. При каждом шаге у него из-под ног срывались вниз мелкие камешки.
Вершину холма венчала лишь одна башня — та самая, которую Рейлли видел снизу. К ее белокаменным стенам, вздымавшимся на добрую сотню футов, притулились изрядно проржавевшие железные леса. Кто-то затеял тут реставрацию, которая, судя по всему, провалилась, едва начавшись.
Лэнг был разочарован. Он ожидал увидеть значительно больше, найти хоть какой-то след домов, стоявших здесь. Глубоко-глубоко, там, где все мужчины до конца жизни остаются мальчиками, воображение нарисовало процветающий монастырь, вход в который преграждает могучий портикул. Рядом с воротами должны дежурить несколько воинов в доспехах. Возле них, наверное, следовало стоять и самому Пьетро.
Но от всего этого остались лишь немногочисленные камни, почему-то не подобранные местными жителями, разобравшими крепость на постройку собственных домов. Слишком уж большую ценность представлял добытый и обработанный камень, чтобы они могли упустить такой клад. Башня — вернее, то, что от нее осталось, — сохранилась, потому что очень уж трудно было добраться до огромных верхних камней, а выломать их еще труднее. Судя по известковым натекам, слипшимся презервативам и надписям на стенах, внутренней частью башни пользовались в основном птицы, любовники и политические сатирики.