Секрет Пегаса
Шрифт:
После того как Герт с Лэнгом изложили Френсису несколько подкорректированную версию их недавних приключений в Европе, женщина и священник углубились в обсуждение различных подробностей средневековой истории Церкви, начиная с торговли индульгенциями и кончая деятельностью Мартина Лютера. Лэнг покинул их и отправился спать где-то на середине 1560-х годов.
На обед в «Таверну Мануэля» Герт тоже взяли — по настоянию Френсиса. Священник категорически отмел возражения Рейлли, утверждавшего, что в этих вечерах традиционно участвуют только мужчины. Он с поистине иезуитской логикой указал на то, что такое положение сложилось лишь потому, что так решил Лэнг. Герт ввернула в этот разговор какую-то шутку на латыни, вполне внятной, пусть и не слишком беглой, и совершенно изумила этим Рейлли. Он и понятия не имел, что она владела этим языком.
Лишь несколько месяцев спустя Лэнг обнаружил тонкую книгу современных анекдотов с переводами на латинский: «Ашо, Amas, Amat. Учите латынь и удивляйте друзей». За этот нелегкий труд она взялась лишь для того, чтобы сделать ему приятное!
В ванной не появилось пузырьков с лосьонами, из ящиков не вываливалось шелковое белье. Герт всегда хорошо одевалась, но умудрялась не занимать шкафов, стоявших в квартире Лэнга. Он всерьез задумывался о том, где она может держать свои вещи, и пришел к выводу, что долгие годы, проведенные в тесных европейских квартирах, научили ее бережно использовать любое свободное место.
У нее всегда находилось занятие на то время, пока Рейлли работал. Она ходила по магазинам, прогуливалась в парках или бездельничала в компании Грампса.
Лэнг все настороженнее поглядывал на календарь и замечал, что время, остающееся до отъезда Герт, тает все быстрее и быстрее. Из упрямства он не хотел в этом признаваться даже себе, но мысль о расставании с нею страшила его.
Атланта. Неделю спустя
Это был один из тех вечеров начала лета в Атланте, когда еще не вспоминаешь о том, что температура скоро перевалит за девяносто [125] и любое шевеление воздуха будет восприниматься как освежающий ветерок. Лэнг с Герт прогуливали Грампса по Пичтри-стрит. Шли они медленно, чтобы собака могла в свое удовольствие обнюхивать все метки, которые ее сородичи оставляли на узком газоне между тротуаром и улицей, и отвечать им тем же.
125
90° по шкале Фаренгейта соответствуют 32,2 °C.
Завтра Герт должна была уехать. Рейлли думал только об этом.
— Лэнг, ты уже выбрал бене… бенефиц… — небрежным тоном начала она.
— Бенефициариев фонда? — отозвался он. — Пока нет. Я все сузил, решил создать Центральноамериканские фонды помощи, специализирующиеся на обучении и медицинском обслуживании таких детей, как Джефф. Только для знакомства с претендентами на материальную поддержку мне придется набрать целый штат. Если я буду беседовать со всеми, мне придется бросить юридическую практику.
Герт остановилась, предоставив Грампсу возможность изучить особенно интересный клочок земли площадью в несколько квадратных футов.
— Не понимаю, — заявила она. — Если деньги идут из Церкви к тамплиерам, а от них к тебе, то почему ты просто не возвращаешь их Церкви?
Лэнг понимал, что это сказано неспроста. За время знакомства с Герт он усвоил, что она редко озвучивала бессмысленные вопросы.
— По двум причинам. Во-первых, допустим, что деньги вернутся в Церковь. Тамплиеры очень скоро узнают об этом и просто увеличат свои поборы, если еще не сделали этого. Во-вторых, у меня и у Церкви разные приоритеты. Давай называть вещи своими именами. В странах с ограниченными ресурсами дети как можно раньше должны учиться контролю над рождаемостью и безопасному сексу, чтобы не заражаться СПИДом. Такую постановку вопроса Церковь наверняка не одобрит.
— Святой престол будет и дальше платить этим мерзавцам, пойдет на все, лишь бы мир не узнал о том, что тело Иисуса на самом деле не возносилось в Небеса?
Грампс так рванулся вперед, что чуть не вырвался из рук Герт.
Лэнг протянул руку у нее за спиной, перехватил поводок и сказал:
— Не торопись, милая. Конечно, я не богослов, но мне кажется, что Христос, хоть так, хоть этак, обладал божественной сущностью. Церковь в самом начале своей деятельности допустила ошибку, которую никак не хочет признать.
Герт забрала у него поводок и проговорила:
— Прикоснуться к могиле Сына Божьего! Это, наверное, то еще путешествие… приключение.
У Герт была особая, неповторимая манера смешно надувать щеки, когда она пыталась употребить какой-то оборот на английском языке, в котором не была уверена.
— Тогда я об этом совершенно не думал. Я… — Он остановился и обнял ее обеими руками за талию. — К черту могилы, к черту тамплиеров. Герт, я не хочу, чтобы ты уезжала.
Она положила голову ему на плечо. Какая-то пара, проходящая мимо, чуть не натолкнулась на них, но мужчина и женщина тут же заулыбались и посторонились.
— А какой смысл мне… э-э… задерживаться? Я ведь фактически вынудила тебя позволить мне приехать. Я знаю, что не смогу заменить Дон.
— Никто не сможет. Но ты не замена ей… Ты сама по себе и прекрасна такая, какая есть.
— Если так, то я, пожалуй, останусь, пока ты этого хочешь.
— Мадам, это значит навсегда.
Он быстро, легко поцеловал ее, не замечая гудков машин, проезжавших мимо, и уж тем более добродушных усмешек их водителей и пассажиров.
Тут же блаженный миг был прерван скрипом тормозов и глухим ударом, от которого у Лэнга сразу свело кишки.
Герт вырвалась из его объятий и закричала:
— Грампс! Mein Gott! [126]
— Проклятье!
Каждый из них подумал, что поводок держит другой.
На краю тротуара, куда пса отбросил ударивший его автомобиль, лежала бесформенная кучка черного меха.
126
Боже мой! (нем.)
Из «Вольво» вышла бледная, потрясенная случившимся женщина.
— Я не видела его. Он выскочил прямо перед машиной.
Не слушая ее, Лэнг и Герт кинулись к Грампсу. Его все еще била мелкая дрожь. Не обращая внимания на кровь, пачкающую блузку, Герт схватила пса на руки и прижала к себе.
— Liebchen, Liebchen, — рыдала она. — Es tut mir so leid [127] .
Грампс лизнул Герт в лицо, а потом его глаза закатились, и тело собаки обмякло у нее на руках.
127
Милый, милый! Как мне тебя жаль (нем.).