Секрет рисовальщика
Шрифт:
А потом приехал Панин, и это маленькое недоразумение быстро позабылось. Появившийся на пороге приемной старичок первым делом недовольно потянул носом. Было заметно, что духи Ларисы Сергеевны ему сразу пришлись не по вкусу. Даже не поприветствовав свою молодую секретаршу, Егор Степанович скрылся за дверью кабинета. В этот момент ей бросился в глаза какой-то крохотный белый кусочек на полу у самого порожка. «Что бы это могло быть? — подумалось ей. — Может, этот старикан какую свою пилюлю обронил?» А уже минутой позже она рассматривала странный предмет
— Чаю! Без сахара!
— Может, еще и без заварки!? — шепотом огрызнулась Лариса Сергеевна, отворяя дверцу шкафчика с чайными принадлежностями.
В восьмом часу вечера она стала собираться домой. От Панина не поступало никаких указаний. Покидая приемную, она тихонько постучалась в кабинет шефа и, приоткрыв дверь, сообщила:
— Егор Степанович, если я вам больше не нужна, то я, пожалуй, пойду.
Старик сидел за столом и читал при свете лампы. Он даже не поднял головы. Лишь коротко махнул рукой. Мол, ты свободна!
— И больше я своего начальника не видела, — округлила глаза Лариса Сергеевна.
Мы с Синицыным переглянулись.
— Как это, вы его больше не видели? — переспросил лейтенант.
— А вот так! — рассматривая кончики своих ногтей, ответила та.
— Стоп, стоп, стоп! Откуда же тогда известно, что случилось с Паниным? Ведь кто-то же сообщил в прокуратуру, что там, в кабинете вашего начальника, стряслось. К тому же мы располагаем информацией о каком-то говорящем бюсте. Что все это, по вашему, значит? И что, в конце концов, произошло с вами? Почему вы тоже здесь, — Синицын обвел взглядом палату и закончил, — в больнице?
Женщина вдруг задрожала всем телом и, скривив свое симпатичное личико до неузнаваемости, заскулила:
— А я-то почем знаю, что все это значит? Я сама ничегошеньки не понимаю-ю-ю!…
И Лариса Сергеевна зарыдала в голос.
Лейтенант закатил было в бессилии глаза, но потом взял себя в руки и стал успокаивать бедняжку. Когда та наконец перестала всхлипывать, Синицын решил зайти с другой стороны:
— Вот вы, Лариса Сергеевна, в своем рассказе упоминали о каком-то обломанном ухе… из мрамора. А как вы думаете, как оно могло оказаться на полу приемной?
— Видимо, Алена на своих шлепанцах притащила, — выпятив нижнюю губу, предположила молодая женщина.
— Значит, Алена…
Но Лариса Сергеевна не дала ему закончить свою мысль. Она лихорадочно замотала головой и громко зашипела:
— Так ведь это ж Аленка Панина-то обнаружила… Она его, можно сказать, от смерти спасла…
— Час от часу не легче, — прошептал в мою сторону Алексей.
А женщина продолжала:
— Она и мне ведь все рассказала, когда я утром на работу пришла. Панина к тому времени уже «скорая»
Мы с лейтенантом превратились в слух.
Алена набычившись сидела на стуле в приемной. Обхватив себя руками за плечи, она бормотала под нос что-то неразборчивое. Ее присутствие Ларису Сергеевну ничуть не удивило. Девушка начинала делать уборку рано утром. По ней даже можно было сверять часы. Но сидящую без дела, да еще в таком скверном расположении духа, Лариса Сергеевна ее еще не видела.
— Что-то случилось? — насторожилась секретарша.
— А то! — даже не поднимая головы, отреагировала Алена.
Лариса Сергеевна прошла к своему столу, опустила сумочку на стул и, обернувшись к девушке, сделала еще одну попытку:
— И что же случилось?
— Твоего начальника еле тепленьким отсюдова увезли…
В глазах секретарши все поплыло.
«Вот и все, — пронеслось в голове молодой женщины, — ведь чувствовала же, что добром оно с этим стариком не кончится. Поди, сердце прихватило, а… меня рядом не оказалось. И скажут теперь, что во всем я виновата. А еще, чего доброго, меня в какой-нибудь связи с этим старым хреном заподозрят. Обвинят в желании его охмурить! А потом докажи, что это не так. Тут же Глеба припомнят!»
Ноги Ларисы Сергеевны подкосились, и она опустилась на стул.
— Тебе, может, воды подать? — совершенно спокойным голосом поинтересовалась Алена. — А то ты белая какая-то, ну прямо как тот Лысый…
— Плохо мне, Алена, — прошептала женщина, — ведь это ж я во всем виновата…
— Эва! — гоготнула полоумная. — Че эт вдруг ты-то!? Поди ж Лысый его доконал…
Ларису Сергеевну словно током прошибло.
— Какой такой лысый, Алена? — Женщина быстро приходила в себя. — Вчера ты все про какого-то лысого говорила, и вот сегодня тоже…
— Да Лысый! — кивнув на дверь кабинета, повысила голос Алена. — Которого я вчерась в столе нашла. Который еще детей любил…
Лариса Сергеевна непонимающе помотала головой.
— Вот вы все такие… И мент наш, дядя Миша, тоже… Пока его носом в Лысого не ткнула, ни черта не понимал… — Она поднялась со стула и кивнула, приглашая следовать за собой. — Ладно уж, пойдем, и тебе тоже покажу.
В кабинете царил полумрак. Одно из окон оказалось зашторенным. На стуле висел несколько потертый на локтях пиджак. Под ногами что-то хрустнуло. Лариса Сергеевна наклонилась. На полу валялись осколки стекла и успевшая засохнуть заварка. Перехватив ее взгляд, Алена пояснила:
— Приказано здесь ничего не убирать… до приезда этих… как же их там… экспертов, вот!
Женщины остановились у самого стола, и вытянув руку, с оттопыренным указательным пальцем, Алена произнесла:
— Вот же он, Лысый, ну!
Только здесь Лариса Сергеевна увидела между бронзовой чернильницей, двумя телефонами и разбросанными по столу газетами небольшой бюст Ленина. Бюст как бюст. Каких много. Только присмотревшись внимательней, секретарша увидела, что у вождя пролетариата не хватает одного уха.