Секретарь для дракона. Книга 2
Шрифт:
— Ты слышишь?!
Вэлиан вновь покачнулась. Она задохнется или сварится, а он будет смотреть на нее словно она насекомое под колпаком. Картинка перед глазами смазывалась, плыла, но теперь причиной тому была не вода.
— Я не могу!
Вода до этого удерживаемая силой его мысли, неожиданно бросилась ему навстречу, отшвырнув эльфа в сторону, на один из цветков из синего мрамора, что украшали зал по всему периметру. Удар вышел страшным: кажется, что вместе со звуком отколовшегося камня студенты услышали, как треснул позвоночник эльфа. Жидкость, лишенная контроля, вновь возвращалась в бассейн
— Вытащите ее оттуда, она же утонет!
— Я позову кого-нибудь!
Дверь хлопнула, заглушив удаляющийся стук каблуков.
— Что с магистром?
Один из студентов перевернул эльфа на спину, он еще не знал, что этого делать ни в коем случае нельзя, тут же отдернув руки.
— Ты чего?
Ответа не последовало, все и так было понятно. От потерявшего сознания мага шел пара, а лицо и все открытые части тела быстро покрывалась волдырями.
Глава 10
Пока Вэлиан рассказывала историю из своей университетской юности, они слово за слово как-то очень быстро и незаметно вышли на каменный пустырь за городом. Официально — эта территория принадлежала городу, а неофициально — храму.
Огромное продуваемое ветрами плато, с гуляющими и поющими ветрами в этом оранжево-красном море известняков. Его склоны были похожи на каменные волны: причудливо изогнутые, нависающие, где-то наоборот впалые, но идеально правильные в своей гладкости.
Кому-то постороннему могло показаться, что некогда здесь волновалось море лавы, а потом произошло нечто, отчего температура воздуха резко понизилась и они застыли вот так, став молчаливым памятником далекой, страшной и очень суровой эпохи. Одни говорили о войнах магов, другие рассказывали о великой битве драконов, от дыхания которых кипела и плавилась земля и только тогда, когда они успокоились, поделили этот мир на равные части, все вокруг застыло, оставив после себя это напоминание о далеких событиях.
Но реальность была куда проще и прозаичнее всех тех легенд, фантазий и баек, рассказанных у костра темными вечерами возле детских постелей или в кабаках, где грели уши путники, впервые побывавшие в столице Эландиля.
Мягкая порода, непрекращающиеся ветра наполненные морской солью и время. Отец говорил, что он застал то время, когда не было никаких волн, а были лишь легкие барашки.
Вэлиан не верила его словам, но даже не потому, что сказки и легенды нравились ей больше реальных, подкрепленных фактами объяснений, а потому что процесс формирования нынешнего ландшафта, если верить свидетельствам отца, происходил как-то уж слишком быстро. По его логике от этого места не осталось бы ничего еще до рождения Вэл.
Говорило ли это о том, что версия с ветрами и мягкими породами была ошибочной? Вряд ли, скорее это подтверждало тот факт, что отец не верил в сказки и сам любил приукрасить свои воспоминания, добавить некую значимость своим словам.
Кованные ворота захлопнулись за ними с каким-то зловещим грохотом, звонким стуком замерших створок, словно стражники отрезали им путь к предполагаемому отступлению.
Вэлиан, до этого подходившая к концу истории, замолчала на полуслове, едва не подпрыгнув
Погребальные костры уже догорали, от них шел еще дым, среди хрупких, истончившихся черных бревен вспыхивали алым еще не потухших угли, что-то опадало и распадалось с тихим треском. В воздух взмывали черные точки золы и пепла, тут же растворяясь в воздухе, уносимые в неведомые края и земли.
Погибшие эльфы стали частью этого мира, теперь они были, везде, всюду, со всеми.
Немного осталось от тех, кто еще не простился, продолжая стоять возле пепелищ.
«Остались самые близкие и родные, задумавшиеся над бренностью бытия, — подумала Вэл и взглянула на свою руку, до этого ощутив, как дракон ободряюще сжал ее пальцы, — не принявшие и не смирившиеся с потерей.»
Ей, давно уяснивший для себя тот факт, что все этом мире смертно, несмотря на долговечность и долголетие, стало страшно. В памяти еще было живо то воспоминание, когда она стояла здесь вместе с родителями Дэзгаса, ощущая, что бессильна изменить что-либо, отчаяние, тоску и боль.
Одна только мысль, что она могла вновь стоять здесь, на этот раз оплакивая кого-то из своих друзей, стала невыносима.
Что произошло с ними? Как распорядился поступить Эдвинсент? В самом деле Дэзгас убил своих родителей и обратил в живые трупы или же, то были просто слова?
«Извини меня», — проговорила она одними губами, обращаясь к дракону.
Сфайрат ничего не ответил, увлекая ее за собой по дороге, под хлеставшим и бившим по нему морским ветром.
«Каменное море» следовало назвать «Долиной ветров». В любое время года, в любую погоду все ветра мира были здесь, гуляли, бродили, не успокаиваясь ни на минуту.
Вэлиан продолжала рассматривать пепелище, провожая их взглядом, отказываясь смотреть на темную громаду храма, ютившуюся на берегу, кажется, что медленно сползающую в море, словно его подтягивало в пучину на каком-то невидимом для всех платке.
Море неистовствовало, но благодаря усилиям целителей не заходило дальше узкой прибрежной полосы, ударялось о невидимую стену, отступало и вновь яростно набрасывалось на нее, на острые, никогда не становившиеся покатыми шпили храма.
— Меня быстро привели в чувство, а вот Этрери повезло куда меньше, чем мне. Кома, переломы, ожоги.
Вэлиан тяжело вздохнула, глядя на узкую дорожку из светлой брусчатки. Ее всегда удивлял тот момент, что дорогу решили сделать контрастной, светлой, выбивающейся из общего созданного природой ландшафта, из его цветового сочетания.
Целителям не стоило беспокоиться за то, что кто-то вдруг заблудится. Слишком велико было строение и надо было быть непроходимым идиотом, чтобы заплутать и прийти куда-то не туда.
Идти-то было больше некуда.
— Целый год я не видела его в стенах академии, поговаривали, что он все же появлялся в своей лаборатории и продолжал проводить свои научные изыскания, но я не интересовалась этим моментом.
Сфайрат уже и сам был не рад тому, что настоял на храме Араэнере. Идея отправиться в Хорругарис с каждой новой минутой, мгновением, становилась все более и более заманчивой.