Секретарь старшего принца 3
Шрифт:
– Я женюсь на Энтарии, – предупредила я. – Думаю, ей это нужнее.
Мысли и эмоции Сирин полыхнули тревогой и недоверчивой радостью – она считала, что я буду Энтарии хорошим мужем и смогу унять её боль, а то и сделать счастливой. Собственные ощущения снова вышвырнули меня из её сознания, в голове зазвенело.
– Спасибо, – прошептала Сирин Ларн. Она опустила взгляд на бумажку в своих руках. – Тогда… Я… – В её взгляде, резко поднятом на меня, засветилась надежда. – Тогда, возможно, вы разрешите мне предложить себя в любовницы кому-нибудь из Аранских? Например, принцу Элоранарру, вы ведь ему служите, можете замолвить за меня словечко? Если бы он согласился взять меня хотя бы формальной
Она всё лепетала о том, сколько пользы может принести мне, став любовницей Элора, какой верной она останется, избавит меня от утомительного поиска ей мужа и укрепит моё положение при дворе, ведь все будут знать, чей она вассал.
Ладони обожгло болью: это в стиснутых кулаках проросли драконьи когти. Они вспарывали плоть до костей, кисло-металлически пахло кровью, когти впивались всё глубже, боль обжигала уже всю кисть, пульсацией поднималась выше запястья, но остановиться я не могла, иначе… Иначе я просто размозжила бы о стену эту светлую головку за одну только мысль явиться голой к Элору. Зубы скрипнули. Я ощущала, как капли крови срывались вниз. Наверное, на светлом ковре они оставляли живописные яркие кляксы, но Сирин Ларн, запрокинув голову, смотрела куда-то поверх моей головы, словно парила в идиллических мечтах, где они с Энтарией гуляют по дворцовому саду, а мама сама приходит к ней, и даже граф Рейр её признаёт.
– Так вы разрешите мне предложить себя в любовницы принцу Элоранарру? Попросите за меня?
Гнев клокотал внутри, грозя выплеснуться алой, всё закрывающей и разрушающей пеленой.
«Она просто наивная девчонка», – повторила я про себя. Ревность жгла, жгла калёным железом, и даже к Вейре и Диоре я не ощущала ничего подобного, ведь знала, что они – это несерьёзно, они не засели у него в сердце, а Сирин Ларн – красивая юная перламутровая драконесса. Перламутровые негласно считались самыми прекрасными из драконов, самыми нежными и чувственными. Её светлые переливающиеся крылья, чешуя, волосы – сейчас потускневшие, но способные сиять, как жемчуг – всё это будто более совершенная версия облика серебряных драконов, рядом с ними мы выглядим недостаточно чистыми. Она одного роста со мной, но её фигура украшена роскошной грудью, её волосы до колен – настоящее сокровище. И, в отличие от меня, она может принять истинную форму. Она может превратиться в прекрасную элегантную драконессу, взмахнуть хвостом, показать узоры чешуи на морде, показать, как сверкает её шкура на солнце, свою грацию, здоровье, силу.
Брачная магия пылала во мне, требуя убить конкурентку.
«Мне всё равно, Элор – не мой избранный, меня не касается, с кем он будет, влюбится или нет. Это не моё дело!»
Я сосредоточилась на очищающем заклинании, выплёскивая его в пространство, спасая от алых пятен белый ворс, свои руки.
– На твоё усмотрение, – глухо отозвалась я. – У Элора уже две любовницы.
С каким-то мстительным удовлетворением отметила, как удивилась Сирин Ларн. Похоже, её не просветили о бурной личной жизни старшего принца.
– Две? – Сирин Ларн моргнула. – Настоящие, фактические?
– Да.
Мне не хватало концентрации заглянуть в её сознание, но по лицу видела, что она задумалась. Во мне опять поднималась злость: как смеет она обдумывать жизнь моего дракона, строить на него планы? Как она смеет?
Развернувшись, я направилась к выходу, прижала кулаки к груди. Пальцы не разжимались, когти не хотели убираться. Толкнула дверь плечом и побрела прочь, почти ничего не видя перед собой. На повороте снова прислонилась к стене. Уставилась на лесной пейзаж в серебряной раме и, глубоко дыша, пыталась совладать с гневом и когтями.
Втягивая когти, я сильнее бередила раны, боль жгла, но это мне на пользу: сейчас я не могла ни воображать близость с Элором, ни тонуть в воспоминаниях о полном трупов родовом замке – я могла думать только о бешеной пульсации в ладонях. Очищающие заклинания стирали кровь, будто её и не было, но она выделялась снова. Я не смотрела на горящие ладони, просто ждала.
«Как глупы все эти чувства, – поняла я, – эти инстинкты. Всё это такое пустое и больше похоже на страшное проклятие, чем на благо… Нет, я не права. Думаю так под действием момента, потому что мне плохо сейчас от того, что я попробовала кровь не своего дракона, но если бы он был моим, нам сейчас было бы очень хорошо… Если бы я поковырялась в его мозгах и убрала ненависть к таким, как я».
Не желая из-за Элора и своей ошибки навсегда разочаровываться в близких отношениях, я попыталась вспомнить, каково это – иметь любящую семью, вторую половинку, которая понимает тебя и принимает любой… Но ладони жгло, воспоминания о семье срывались в ужас той последней ночи, отзывались тревогой, холодом в груди, словно тепла и не было никогда.
Очищающее заклинание стало ненужно: кровь не текла, раны покрылись корочкой, начали схватываться. Похоже, возле стены я простояла прилично времени.
– Господин Халэнн, – раздалось позади, и я совершенно не задумываясь развернулась.
Управляющий шёл ко мне, держа в руках деревянную резную шкатулку. На металлическом замке красовалась печать лучшей аптеки Столицы: дракон, охвативший в кольцо своего тела пятилистный золотоцвет. Считалось, цветок самим Великим драконом благословлён на целебные свойства, и пока золотоцвет растёт в Эёране, Великий дракон доволен своими детьми.
Золотоцвет крайне редок, его почти не осталось.
– Снотворное прибыло, инструкция внутри, – отчитался управляющий. – Какие будут распоряжения?
Он ничем не выдал, что заметил мои изрезанные когтями ладони. Я схватила шкатулку и прижала к себе, не обращая внимания на боль в руках.
– Наших гостей если захотят – накормите ужином, для меня и госпожи Энтарии принесите ужин в её покои. Меня не беспокоить ни при каких обстоятельствах, если будут спрашивать – мы с ней уединились и никого принять не можем.
Я не смогла оценить его эмоции – настолько меня одолевали собственные.
Путь к комнате Энтарии Ларн я не помнила – сначала прошла в соседнее крыло, а потом, словно по видимой только мне нити, двинулась на пульсацию её тёмных, болезненно-обиженных чувств.
В гостиной её апартаментов заметила лишь светлый тон убранства, вмятины на стене и расколотый в щепки стол под ней – похоже, в приступе ярости Энтария его швырнула. Она и мне что-то хотела сказать, но боялась. Если Сирин Ларн в порыве чувств не замечала ничего вокруг, не улавливала моего гнева, то Энтария сразу насторожилась. Она пристально смотрела мне в глаза, но нет-нет, да косилась на шкатулку.
– Слушай меня внимательно, – резко, с нотами управления, произнесла я. – Слушай и подчиняйся. Сейчас я займу твою спальню. Ты не будешь туда входить, не попытаешься подглядеть, чем я занят. Ни при каких обстоятельствах ты не станешь открывать дверь или окно туда. Сама ты останешься в этой гостиной охранять мой покой. Сюда принесут ужин на двоих. Ты его возьмёшь и поешь. Если обо мне спросят, скажешь, что я в купальне, и никого не пропустишь внутрь, даже если это будет сам принц Элоранарр.