Секретарша генерального
Шрифт:
И позже я буду находить себе оправдания, логические объяснения своему поведению. Но это будет позже.
А в этот момент я лишь задрожала, одурманенная его действиями и его запахом, перестала противиться, даже немного обмякла в сжимающих меня объятиях. И гоблин радостно этим воспользовался, делая поцелуй еще более развязнее и откровеннее, всеми своими действиями вызывая в моей, летящей куда-то прочь, голове дополнительный дурман. Неизвестно, сколько времени прошло, руки его уже не стискивали, а гладили, ласкали, губы не настаивали, а изучали, дарили... Черт! Удовольствие? И я, кажется, совершенно потеряв стыд и самообладание, застонала ему в рот, признавая
Глава 6
И тут раздался резкий свист, хлопки и крики:
– Батя, это пи**ц, как круто!
– УУУУУУУ!
Я опомнилась сразу, дернулась, оттолкнула от себя не ожидавшего такой энергичной реакции гоблина и стремительно ушла в раздевалку. Быстрее, быстрее, прочь! Прочь отсюда!
Мысли мои скакали, как белки, без какого-либо контроля и системы, голова кружилась, ноги спотыкались.
Я услышала за спиной медвежий рев:
– Работаем, недоумки!
И ускорилась, надеясь, что проклятый гоблин отвлечется на своих вассалов и оставит меня в покое. Мне нужен был покой. Хотя бы для того, чтоб ноги перестали дрожать. И сердце из груди выскакивать.
Но надеждам моим не суждено было сбыться.
Гоблин, как настоящий стратег, понимая, что добычу надо брать тепленькой и дезориентированной, догнал меня уже в раздевалке, опять без разговоров дернул на себя и, не дав опомниться и возразить, напал на мои губы с еще большей яростью и силой, чем до этого. И это было понятно. Здесь не находилось сдерживающих факторов в виде наблюдающих за нами подчиненных. И вообще, похоже, никаких стоп-кранов, которые могли его останавливать ранее. Словно я, своим глупым непротивлением, дала полное согласие творить со мной все, что ему заблагорассудится. И сорвала какие-то внутренние запреты.
Гоблин, не обращая внимания больше на протестующее невнятное мычание, просто подхватил меня под ягодицы и посадил на себя, заставив обвить ногами талию. Или это я сама сделала? Понять уже что-либо было нереально. Потому что я опять попала в плен его губ, его запаха, его рук, неожиданно мягких, ласкающих, грубовато, но, как оказалось, очень эффективно. На свежих впечатлениях, ему даже не потребовалось меня удерживать, только трогать так, как ему хотелось. А я сама подставляла губы под его поцелуи, выгибалась, прижимаясь к нему и дрожа бесконтрольно и возбужденно.
Это была капитуляция. Даже не так. Это была стремительная атака и такая же стремительная победа. Блиц-криг. Потому что в том, что происходило дальше, голова участия никакого не принимала. И только сбесившееся от гормонов тело реагировало остро и болезненно на любую ласку, любое прикосновение. Батя не терял времени. Словно нам и в самом деле оставалось только пять минут до конца света.
Душ встретил прохладой. Таким серьезным перепадом температур, что я смогла ненадолго прийти в себя. Настолько, чтоб понять, что то, что я собираюсь позволить, позволять нельзя. Это он, гоблин проклятый, так может, я не могу. Не могу!
Я снова начала отбиваться, гоблин усилил напор, и, оказалось, что вполне могу. Могу позволить! И позволяю! И одежду на мне разодрать позволяю, и губам наглым по груди пройтись, втянуть соски по очереди в рот, тоже позволяю, и своим пальцам в его отросших волосах зарыться позволяю, и оттянуть резинку спортивных штанов, выпуская такого зверя, что я, раз глянув, зажмурилась и даже протрезвела от наплыва бешеных эндорфинов в мой, полностью отключенный мозг. Но мне и тут не дали испугаться, изумиться, вообще, хоть какую-то реакцию проявить. Прислонили спиной к холодному кафелю, заставляя зашипеть и выгнуться от обжигающего контраста, и, когда гоблин, напряженно глядя в расширенные от возбуждения и испуга глаза, начал медленно и неотвратимо погружаться в меня, то оказалось, что тело уже все очень даже готово его принять. Полностью. До основания. Я только выдыхала пораженно, потому что ничего подобного никогда ранее не ощущала. И не сказала бы, что мне не нравится. Даже очень наоборот. Нравится. Так нравится, что мышцы сжались, и дрожь опять по телу прошла.
Гоблин только застонал сдавленно, выругался.
– Принцесса, это будет быстро, прости...
– Выдохнул он, и через секунду я поняла, что быстро - не значит плохо и некачественно.
Потому что я кончила буквально через несколько его движений. И сначала не поняла, что со мной такое, ведь раньше такого испытывать не доводилось. Поэтому жар в животе, помноженный на силу члена, быстро и жестко двигающегося во мне, толкающего за грань настолько неотвратимо, что невозможно было что-либо понять, сначала не восприняла, как предупреждение. И не подготовилась. А потом уже и не могла ничего осознать. Просто сжимала его, просто извивалась, просто кричала сквозь накрепко запечатавшую мой рот ладонь. Царапала плечи и грудь жестокого мужчины, прижималась все сильнее, все теснее, и, кажется, даже всплакнула.
Гоблин кончил примерно через минуту после меня, беспрестанно глухо матерясь и толкаясь в мое бедное тело с такой силой, что наверняка, вся промежность будет завтра сплошным синяком.
И замер, прижимая меня к себе, шумно дыша в висок.
– С*ка, наконец-то, бл****...
От этих слов я пришла в себя. И осознала все произошедшее.
Яростно заерзала в грубых лапах, гоблин нехотя отпустил, все еще затуманено глядя на меня. А потом его физиономию прорезала привычная тупейшая улыбка, которая мне смертельно надоела за годы работы с ним в одном коллективе.
И в этот раз я не стала сдерживаться. Потому что сил уже не было.
С огромным удовольствием съездила по мерзкой роже так, что ногтями прочертила глубокие царапины.
А потом закрепила успех с другой стороны.
– Не подходите ко мне больше, мерзавец!
Подхватила с крючка полотенце, обернулась и вышла прочь из душевой. И мне показалось, или вслед прилетело, сказанное с восхищением:
– Кошка царапучая, бл*...
???
Неважно.
Я кое-как вытерлась, быстро оделась и выбежала прочь из помещения. Очень сильно надеясь, что у гоблина хватит ума не ходить за мной. И вообще, больше ко мне не приближаться. Потому что в этом случае я за себя не ручаюсь.
Глава 7
– Сонечка...
Черт.
Опять эта дебильная виноватая улыбка на бородатой физиономии. Я демонстративно отвернулась, продолжая набирать текст приказа. И старательно не обращая внимания на сутулящуюся гору перед моим столом.
– Соня, я хотел бы извиниться...
Бубнит что-то, гоблин проклятый. Извиниться он хотел.
Мне, по его вине, пришлось сегодня блузу надевать закрытую. Потому что никакие тональные средства не могли замазать безобразие на шее. Конечно, у меня еще и кожа чувствительная. Но и у кого-то борода железная. И прикус слишком хищный.