Секретарша
Шрифт:
— Не думаю, что эгоизм — положительное качество, — улыбнулась Полина.
Все же, ей нравилось, что он так внимательно относится к ее жизни. И обижаться за правду она не могла на него, да и не должна. Ведь во многом он прав.
— Здоровый эгоизм позволяет жить так, как удобно, без ущерба для окружающих.
Только Поля собралась ответить, как с заднего сидения раздалось:
— Полечка, в этом Максим прав. Ты слишком добрая, я это сразу заметила. А на таких любят ездить, уж извини старуху за прямоту.
Вот тебе на! А она-то думала, что мама Максима
Деревня, в которую они въехали через три часа дороги, оказалась довольно приличной. Ни одной развалюхи или покосившегося домика Поля не заметила. В основном по обеим сторонам дороги тянулись кирпичные коттеджи. Кое где встречались и деревянные дома, но тоже добротные и довольно современные. И дороги тут были заасфальтированы, а не грунтовка, как представляла себе Полина.
Вскоре они подъехали к каменному забору с большими металлическими воротами. Максим пронзительно просигналил, а Поля поспешила покинуть машину, чтобы хоть немного размяться. Ну, поспешила — громко сказано, скорее уж, с трудом выбралась из той. С непривычки от долгого сидения все мышцы затекли.
Женщина, очень похожая на Раису Степановну, только пошире в кости и повыше, открыла ворота, и Максим загнал джип на участок, на небольшую площадку под навесом, как у спела заметить Полина. Ворота тут же закрылись, а она осталась снаружи — вдыхать ароматы свежего деревенского воздуха. По всей видимости, хозяйка дома ее даже не заметила.
Сзади скрипнула калитка, но Поля даже не пошевелилась. Так хорошо было просто стоять, глубоко дышать и ни о чем не думать. Деревни просыпаются рано, и эта не была исключением, но даже несмотря на разнообразие доносившихся до нее звуков тут было удивительно тихо и спокойно.
— Хорошо тут, да? — словно прочитал ее мысли Максим, остановившись за ее спиной. — Я дитя урбанизации и жить в деревне не хотел бы. Но мне нравится приезжать сюда ненадолго.
— Да, тут очень хорошо, — отозвалась Полина и едва удержалась, чтобы не откинуться ему на грудь.
Что это на нее нашло? Наверное, пока еще не избавилась от этой привычки. Так она любила делать со Стасом.
Воспоминания о Стасе причинили боль. Не острую, а тупую и сверлящую. Как бы ни храбрилась Полина, а осознавать, что столько лет она строила пустые планы, было обидно.
— Пойдем, познакомлю тебя с тетей Светой, — проговорил Максим и развернул ее за плечи лицом к себе.
Она встретилась с его непонятного даже странного цвета глазами. А он какое-то время скользил взглядом по ее лицу, и выражение его лица тоже определить не получилось.
Поля же в свою очередь рассматривала его губы: ни пухлые и не тонкие, тоже необычные. Почему-то они казались Полине трепетными и нежными. И за то, что думает об этом, она себя тоже немедленно мысленно отругала.
Пропустив Полю вперед в калитку, Максим вдруг приобнял ее за плечи.
— Это для достоверности, — шепнул ей на ухо, касаясь того губами. От этого его движения по телу Поли проскакала толпа мурашек.
А мама Максима и его тетя стояли на крылечке небольшого двухэтажного дома из белого кирпича и смотрели на них с улыбкой. Срочно пришлось подыгрывать Максиму. Поля обвила рукой его талию и прижалась к нему чуть крепче. Он же проскользил ладонью от ее плеча до локтя. И этот жест тоже вызвал непонятное волнение.
После короткого приветствия и знакомства с тетей Максима в качестве его девушки, все дружно отправились обходить владения тети Светы. Специально для Полины та рассказывала: «Баньку Павлуша выложил сам, кирпичик за кирпичиком… Теплички построил своими руками… Вон те деревья посадил Павлуша, царствие ему небесное!.. Без Павлуши тяжело справляться в таком огороде…» Тетя Максима очень тосковала по ушедшему мужу, это сквозило в каждом ее слове и жесте. Но она не казалась Полине потерявшей радость жизни. Напротив, из нее струилась энергия и заражала всех вокруг. Понравилась она Полине.
— Пойди, Максимушка, покажи Полиночке свою комнату, — отправила их тетя Света после обзорной экскурсии. — Да переоденьтесь. А мы пока с Раей поболтаем на кухне.
Комната Максима располагалась на втором этаже дома и показалась Поле какой-то несерьезной, подростковой, что ли. На стенах висели плакаты с рок исполнителями. На письменном столе стоял допотопный компьютер. Кругом царила чистота, словно комнату эту убирают каждый день.
— Раньше это была комната Дэна — сына тети Светы. Но он разбился на скутере в четырнадцать лет. Ну и я стал частым гостем в этом доме… Мы с Дэном были почти ровесниками, он на два года старше. Росли вместе. А больше детей у тети Светы нет.
Бедная тетя Света! Пережить такую трагедию и не сломаться. Поле до слез стало жалко ее.
— Вы были близки? — спросила она, не переставая скользить по комнате взглядом. Теперь обстановка приобретала иной окрас. В ней словно присутствовал дух того молодого парня, что когда-то жил тут.
— Как родные братья.
— Мне очень жаль, — с сочувствием посмотрела она на Максима.
— Это было давно… Есть во что переодеться? — поднял в воздух он ее рюкзачок.
— Есть, — забрала Полина у него рюкзак и осмотрелась.
— Можешь кинуть его в шкаф. Он все равно пустой, — кивнул Максим на большой старинный гардероб. — Ну и нам с тобой придется провести тут ночь, — как бы между делом добавил.
— Ночь? — резко обернулась Поля. — Ты не говорил, что мы останемся тут с ночевкой.
И где? На вот этой кровати? До она даже на полутороспальную тянет с натяжкой.
— Думал, это и так понятно. Путь не близкий… Ладно, давай, ты первая переодевайся, потом я.
Максим вышел из комнаты, а Поля достала из рюкзака походный вариант одежды: драные джинсы и видавший виды пуловер, еще со студенческих времен. Вот ведь есть такие вещи, к которым прикипаешь всей душой и выбросить жалко. Таким был этот пуловер, что так о многом напоминал, и который Поля любила всей душой. Кажется, даже запах шашлыков впитался в него навечно, и никакие порошки его не перебивали.