Секретная миссия
Шрифт:
Выслушав доклад Хочура, и внимательно осмотрев останки растерзанного зверьми человека, Торгутай удостоверился, что перед ним то, что осталось от сотника Шогура.
– Небо справедливо наказало лжеца! – сказал хан и плюнул на кости подлого предателя. – Выбросить это в степь, – шакалы любят падаль!
У Кирилтуха отлегло от сердца, – лазутчик не успел добраться до улуса Тэмуджина, атака будет внезапной и успешной – он, Торгутай-Кирилтух, станет единственным правителем всех племен! Завтра, завтра!
В лагере Торгутая наступила тишина: кони и оружие были подготовлены к предстоящей операции, продовольствие погружено на вьючных лошадей, до полночи, – времени выступления, – осталось несколько часов, и тысячник Хочур приказал воинам отдыхать.
Воины, уставшие за хлопотный день службы, упали на землю и моментально уснули, наступило звенящее безмолвие, только иногда, обходя границы улуса, выкрикивали условные сигналы часовые, фыркали лошади, кричал филин, а в волчьей яме выли волки.
Ночь вступала в свои права.
Не спал и Торгутай-Корилтух, – его мучили сомнения и неуверенность в завтрашнем дне:
– А вдруг Тэмуджина кто-то предупредил!? Нет! – отбрасывал он сомнения. – Лазутчик Шогур мертв: судя по его кончине, он не успел встретиться с сообщниками, – которые, несомненно, ждали его, коли он пустился в дорогу пешком, а путь до улуса Темуджина долгий, и преодолеть его до утра можно только на коне. Нет, с сообщниками он не встретился, – слишком мало времени прошло с тех пор, когда его видели в лагере, да и волки нападают только на одиноких путников, – успокаивал себя Торгутай.
Но тревога не уходила, и хан решил собрать военный совет, чтобы снова уточнить все детали предстоящей операции.
Тысячник Чохур, десять сотников и командир Кешика, – отряда телохранителей Хана, – собрались в юрте Торгутая-Кирилтуха, – они внимательно слушали наставления Великого Хана и в знак согласия кивали обнаженными головами.
Затем хан пожелал выслушать мнение тысячника, главного воинского начальника улуса.
– Великий Хан! – сказал, вставая с циновки, Чохур. – Все готово к битве, которая будет победной! Ждать выступления до полночи нельзя, – надо отправляться немедленно: дорога ночью всегда трудней, а прибыть к расположению противника необходимо в темноте и бесшумно, – ждать рассвета не следует, – ночи стоят лунные, наши лазутчики смогут тайно проникнуть во вражеский лагерь, убить часовых и освободить путь для остальных воинов, – в этом залог нашего успеха. Выступив сегодня в полночь, мы будем в пути остаток ночи, весь следующий день, и всю следующую ночь. Путь предстоит не близкий и тяжелый; воины будут утомленными; к тому же мы рискуем прибыть к месту операции с наступлением рассвета и быть обнаруженными врагом.
После тысячника хан дал слово сотникам, – они все поддержали своего начальника.
– Пусть будет по-вашему! – согласился с военачальниками Кирилтух.
– В улусе остается командир Кешика со своими воинами – они будут хранить твой покой, Великий Хан! В вашей победе не сомневайтесь, – мы уничтожим Тэмуджина и его воинов! – поклонился хану тысячник Чохур.
– Нет! – хан сурово посмотрел на тысячника. – Я отправляюсь со своими воинами и сам поведу их в лагерь врага. – Отправляемся немедленно! Поднимайте воинов!
Через час войско было готово к выступлению.
Конные воины, вооруженные длинными пиками с острыми железными наконечниками, луками, саблями и ножами, одетые в боевые, защищенные кольчугой одежды, выстроились в походную колонну по четыре всадника в ряд. Тысячи конных воинов, по команде тысячника, сорвались с места в рысь и скрылись в ночи. Впереди ехали самые опытные и зоркие воины, хорошо знающие дороги и способные ориентироваться на местности ночью. За ними, в окружении личной охраны, ехал Торгутай-Корилтух, далее, тысячник Чогур и сотники со своими воинами.
Круглый яркий месяц, освещая боевую колонну всадников, злорадно щурился им вслед, не предвещая ничего хорошего, а огромный филин, завидев сверкающие в лунном свете пики, сорвался с ветки ели и, истошно крича, понесся над колонной всадников.
– Не к добру! – ударило в голову хану, и по его спине пронесся обжигающий холод.
– Быть беде! – сжалось сердце тысячника, но он безжалостно вонзил шпоры в бока коня и хлестнул его нагайкой. – Вперед!
Отступать было некуда, – Кирилтух тоже пришпорил коня и до боли сжал зубы:
– Смерть, или победа!
Лагерь Великого Хана опустел, – только несколько десятков стариков и безбородых юнцов остались для охраны улуса, ухода за табунами лошадей и стадами скота.
В волчьей яме выли голодные волки, но вкусного мяса пленников не было уже несколько дней, – им доставались только жалкие объедки со стола воинов.
Проводив колонну всадников на войну, часовые разожгли вокруг улуса большие костры, чтобы спасаться от назойливой мошкары и отпугивать волков и шакалов.
А отряд боевых всадников, разрывая ночную тишину лошадиными копытами, несся в темноту.
За смертью, или победой?
Этого никто не знал!
Глава 8. Побег
Старый воин с безобразным шрамом на высохшем лице подтолкнул доктора к яме и печально произнес:
– Пора, смелый человек! Не сердись на меня – служба! – и занес руку, чтобы столкнуть пленника вниз.
– Сибирь! – раздался крик академика Курбанова.
Сильный удар обрушился на голову исполняющего обязанности начальника военного улуса, – это атаковал старика Юрий Озеран. В тот же момент Остап, сильным ударом локтя в солнечное сплетение, свалил на землю молодого воина и нанес ему удар в затылок.
Тупикин рванулся ко второму лучнику и ударил его левой рукой в лоб, воин упал на глиняный вал и начал сползать вниз головой в волчью яму, до его падения оставались считанные секунды, но Константин успел схватить врага за ногу и выдернуть на поверхность.
Операция прошла молниеносно: все три монгола-неприятеля лежали на земле без чувств.
Затем боксер устремился к Озерану и занес руку для удара.
– Отставить, ефрейтор Тупикин! – раздался голос Курбанова. – Это я приказал Юрию сыграть роль предателя…