Секретные академики
Шрифт:
— Пожалуй, с этим нельзя не согласиться!
— Но потом шло остывание планеты, она теряла атмосферу, и жизнь уходила вглубь, потому что некоторые микроорганизмы могут развиваться без Солнца, без фотосинтеза. Что это за микроорганизмы? Например, метанобразующие. Им нужны продукты вулканической деятельности, углекислота, водород и вода, ну и немножко азота и фосфора, которые всегда присутствуют в породах…
— А почему вы не приводите как доказательство своей точки зрения «марсианские» метеориты? Ведь большинство сторонников жизни на Марсе именно их считают главным аргументом их точки зрения?
— Те доказательства о присутствии в них жизни, которые приводят американские исследователи, извините за выражение, полная туфта. На мой взгляд, это
— Американцы провели ряд блестящих полетов к Марсу, и понятно, что они этим гордятся?!
— Но метеориты-то здесь при чем?! Есть 12 «марсианских метеоритов», но внимание уделяется американцами лишь одному из них — это самый древний метеорит; когда он образовался, жизни ни на Марсе, ни на Земле еще не могло быть! Его возраст — четыре миллиарда лет… А вот на остальных метеоритах получены очень интересные результаты. В частности, некоторые данные мне удалось интерпретировать таким образом, что можно уже доказывать о существовании в прошлом жизни на Марсе.
— Каким образом?
— Микроорганизмы, среди многих своих чудесных способностей, могут фракционировать стабильные изотопы. В частности, углерод-12 и углерод-13. В колбу, где сидят метанобразующие бактерии, вы даете углекислоту с определенным составом изотопов. Они ее кушают, превращая ее частично в биомассу и частично в метан. В метане соотношение стабильных изотопов уже другое, он обогащен легким углеродом-12. Аналогичная картина и в биомассе. А остаточная кислота, не использованная микроорганизмами, содержит тяжелого изотопа больше, так как чудес не бывает: закон сохранения вещества никто не отменял. Логично?
— Логично.
— Немецкие исследователи, предложившие термин «марсианские метеориты», изучали их традиционными методами. Метеорит — это кусок изверженной породы, разбитый трещинами и кавернами. Именно в них и сидят минеральные ассоциации. Немцы изучают их и говорят, что эти кристаллы выпадали из водного раствора. Они выясняют свойства этих кристаллов, а также условиях их образования. Свои выводы они публикуют, и очень этим довольны. Английские исследователи из этих же самых образцов берут углерод карбонатов и видят, что он «изотопно тяжелый». И также публикуют эти данные. Я беру данные немцев и англичан, добавляю эксперименты с метанобразующими бактериями и говорю: ребята, температура ниже 100 градусов, данные такие-то, а следовательно, микроорганизмы могут прекрасно функционировать. Ну что? — мне в ответ. А то, что карбонаты тяжелые, а органическое вещество легкое!
— Значит, это прямое доказательство того, что на Марсе функционировали микроорганизмы?
— Другого объяснения просто быть не может! Микроорганизмы функционировали в условиях низкотемпературных геотермальных растворов. И коль скоро такие условия на Марсе сохраняются, то только там нужно искать их.
— «Викинги» действовали иначе?
— Работа этих автоматических станций на Марсе строилась по «земной схеме», то есть поиск жизни велся на поверхности планеты.
— Можно считать, что марсианам не повезло: они не занимались космическими исследованиями, а потому им пришлось уйти жить в глубь планеты?
— Американцы ориентировались на поверхностные горизонты потому, что ничего об этой планете не было известно. «Викинги» дали науке уникальную информацию! В частности, никто не предполагал, что там есть «супероксиданты», которые сжигают всю органику.
— Это что за «звери»?
— Их называют по-разному… Проще говоря, это окислы металлов, которые при взаимодействии с органическим веществом его химически окисляют. Один из экспериментов «Викинга» — это поиск органического вещества. Это была достаточно тонкая и чувствительная аппаратура. Однако эксперимент дал отрицательный результат, хотя такого не могло быть, так как Марс бомбардируется метеоритами, в которых есть органика… Тогда-то и возникло предположение о «супероксидантах». Были проведены соответствующие эксперименты, в том числе и моделировались условия на Марсе, и они подтвердили теоретические предположения… Это была целая трагедия для ученых!
— Почему же?
— Когда американцы посадили аппарат на Марс, то первое, что было зафиксировано, — это выделение кислорода. Потом они поместили в грунт органику — весьма оригинальный эксперимент! — и у них пошла кислота. Значит, жизнь есть! Но вдруг все закончилось, чего при биологическом процессе просто быть не может… И тогда родилось предположение, что в грунте Марса есть сильный окислитель, и именно он порождает таких эффекты… Я представляю всю глубину разочарования американских исследователей, которым показалось, что одно из величайших открытий в истории человечества ими уже сделано! Кстати, один из руководителей этого эксперимента отвергает до нынешнего дня все доводы «против» и утверждает, что они нашли жизнь на Марсе… Некоторые считают, что он сошел с ума.
— И это можно понять! Я был свидетелем того, как были разочарованы ученые, когда они не нашли жизнь на Венере. Двое из них говорили даже, что теперь они поняли, что жизнь прошла напрасно, мол, только эта мечта заставляла их заниматься наукой… Кстати, один из них стал потом священнослужителем.
— Если идешь в науку, то ясно должен понимать, что разочарований больше, чем праздников. Однако если уж удача улыбнется тебе, то удовлетворение получаешь высочайшее!
— Есть ли микроорганизмы, которые неизвестны?
— Таких от 80 до 90 процентов!
— У вас работы хватит еще на много-много лет?!
— Процесс познания, как известно, бесконечен…
— А как же эти микроорганизмы от вас скрываются? Неужели их нельзя увидеть?
— Можно увидеть и даже определить химический состав, но никто не знает, как их культивировать! Они присутствуют в природных объектах, и мы о них знаем, но выделить культуру этих микроорганизмов мы пока не умеем… История эта очень любопытна, но я должен вернуться к истокам нашей науки. Кох предложил первый метод количественного учета микроорганизмов и способы выделения их чистой культуры. Без этого разобраться с нашими подопечными просто невозможно, так как, к примеру, один образует сероводород, другой его окисляет. То есть без чистой культуры вы не можете понять, с чем вы имеете дело, как, не зная английского языка, вы не можете говорить с англичанином… Итак, есть чашки Петри, на них агаровая среда с добавкой мясного бульона, или картошки, или каких-то органических веществ. И этот метод прекрасно работал и продолжает работать, когда вы имеете дело с организмами, которые развиваются за счет именно этих органических веществ. В первую очередь это паразиты и болезнетворные микроорганизмы. Они очень капризны по условиям культивирования, и им нужны полноценные питательные среды. Есть патогенные микроорганизмы, которые не растут, если в среде нет кровяной сыворотки…
— Этакие хищники?!
— Им все нужно подать «на тарелочке» — аминокислоты, фрагменты белка, все остальное…
— Все, что связано с медициной?
— Конечно. Но там тоже появляются микроорганизмы, которые ставят в тупик медиков. К примеру, та же «болезнь легионеров», о которой сегодня много говорят… Но тем не менее в медицине известно процентов семьдесят микроорганизмов, так как к этой области всегда было повышенное внимание. И может быть, появление новых микроорганизмов связано не с незнанием ученых, а с продолжающейся эволюцией природы, которая создает все новые и новые микроорганизмы… Так вот, исследователи пользовались классическими чашками Коха для изучения количественного содержания микроорганизмов в почве, воде. Данные получались смехотворными! Скажем, вы посеете кубик чистой морской воды и у вас ничего не вырастет. Что же она стерильная? Да нет, конечно же… Первым об этом задумался тот же Сергей Николаевич Виноградов, который понял, что «чашечные методы» не могут дать полной картины. Он брал почву, разводил ее водой. Эту разбавленную суспензию наносил на стекло, красил и помещал под микроскоп. И там, где, используя метод Коха, он наблюдал только тысячи микроорганизмов, то теперь увидел миллионы и десятки миллионов! Тогда он поставил естественный вопрос: что же знаем? Оказывается, очень и очень мало…