Секретные архивы НКВД-КГБ
Шрифт:
ТРИЖДЫ НЕИЗВЕСТНЫЙ АЛЕКСАНДР ОГОРОДНИК
На самом деле этого человека хорошо знали, причем не только в Москве. Скажем, работники советского посольства в столице Колумбии Боготе знали его как второго секретаря посольства Александра Огородника, сотрудники КГБ зарегистрировали его сперва под псевдонимом Дмитриев, и несколько позже как Агронома. А вот вербовщики ЦРУ окрестили его Трианоном, то есть трижды неизвестным.
Еще раньше его знали как воспитанника Севастопольского нахимовского училища, а затем курсанта Ленинградского военно-морского училища имени Фрунзе. Все шло логично и нормально. Ему, сыну военного моряка, сам Бог велел идти по стопам отца — и он шел, пока, незадолго до окончания училища,
А так вчерашнему курсанту пришлось устраиваться на работу в типографию, дни и ночи проводить у печатной машины. И только год спустя, вспомнив о золотой медали, полученной в нахимовском училище, Саша решил рискнуть, как говорится, по-крупному: он подал документы в сверхпрестижный и сверхблатной Московский государственный институт международных отношений. Отец—не посол, не секретарь обкома и не космонавт, а скромный офицер в звании капитана второго ранга, квартиры в Москве нет, связей — никаких, зрение — ни к черту, испанский язык — с пятого на десятое, английский — со словарем.
И все же Саша Огородник в МГИМО поступил! Ему чертовски повезло. Дело в том, что в ЦК КПСС стали поступать жалобы от простых трудящихся, детям которых, даже если они сдавали экзамены на пятерки, в институте давали от ворот поворот. На Старой площади возмутились и отрядили грозную комиссию! Есть в институте хоть один студент из семьи токаря, сталевара или шахтера? Нет?! Это грубейшая политическая ошибка. Вы забыли, кто у нас правящий класс!
Как всегда бывает, за этим последовали разносы, партийные взыскания и требования немедленно исправить сложившееся положение, определив процент студентов из рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. В этот-то процент и попал сын севастопольского кавторанга. А дальше Александр Огородник показал, чего он стоит! Учился только на «отлично», по-испански стал говорить не хуже коренного жителя Мадрида, да и с английским дела пошли на лад. К тому же он слыл хорошим спортсменом и записным донжуаном. Не счесть, сколько он покорил девичьих сердец. Перед ним не могли устоять даже надменно-вальяжные министерские, посольские и цековские дочки, которые считали ниже своего достоинства общаться с юношами, не проживавшими в «высотках» и одевавшимися не в «Березках».
Дело шло к окончанию института, вот-вот распределение, а самых выгодных невест расхватали прямо на глазах. И тоща Саша решил жениться не на выгодной, а на богатой. В конце концов он остановил свой выбор на студентке их же института Александре Арупонян. Но пока он занимался амурными делами, оказалось, что все интересные места в посольствах заняли всевозможные сынки и дочки. Саша запаниковал! Но, хорошенько подумав, решил, если так можно выразиться, обойти своих сокурсников на повороте. Так как он давно был связан с КГБ и работал на контору под псевдонимом Дмитриев, к тому же слыл комсомольским активистом и неоднократно выезжал за рубеж в составе делегаций Комитета молодежных организаций, Огородник попросил своих шефов помочь ему с поступлением в аспирантуру: защищу, мол, диссертацию, войду в круг ученых и информацию начну поставлять более ценную. Аргументы были признаны убедительными, и ему помогли: Александра приняли в аспирантуру, и через несколько лет он выпорхнул в свет канди датом экономических наук. А вскоре последовало вполне приличное назначение в Колумбию — вторым секретарем советского посольства. Должность хоть небольшая, но это всего лишь старт: как спортсмен, Саша понимал, что побеждает не тот, кто лихо стартует, а тот, кто равномерно проходит всю дистанцию и затем бурно финиширует.
Финиш у него будет действительно бурным и настолько непредсказуемым, что кое-кому за это придется расплатиться
В колонии посольских работников его приняли хорошо. Дамы сочли Огородника галантным кавалером, а мужчины—толковым специалистом и прекрасным партнером по волейболу. Все шло превосходно, пока однажды ему не предложили прогуляться на свежем воздухе.
— Все ясно, — резанула досадная мысль. — Кабинеты могут прослушиваться, а человек из резидентуры КГБ хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Вот черт, и здесь не оставят в покое!
Когда вышли в парк, человек представился сотрудником КГБ Говорухиным, напомнил о контактах Огородника с его коллегами в Москве, сказал, что в Боготе работать с Огородником поручено ему, и поинтересовался его мнением о некоторых работниках посольства.
«Если все сведется к чистой воды стукачеству, то я его переиграю», — улыбнулся про себя Огородник и понес какую-то чепуху о том, что он здесь недавно, что толком никого не знает, а информация, которую рассчитывает получить товарищ Говорухин, требует постоянных наблюдений и серьезного анализа.
— А иностранцы? — спросил Говорухин. — Вы уже со многими познакомились. Какого вы мнения о них? Не заметили ли чего-нибудь такого, что могло бы заинтересовать нас?
— Тут я пока что «пас», — теперь уже в открытую улыбнулся Огородник. — Все приветливы, все словоохотливы, но как только доходит до дела, необходимую информацию приходится вытаскивать чуть ли не клещами. И вообще, у меня такое впечатление, что не столько я изучаю их, сколько они изучают меня, — брякнул в заключение Огородник.
Эта фраза не осталась незамеченной.
— Да-да, Александр Дмитриевич, это вы подметили верно, — похвалил его Говорухин. — И наши местные контрагенты, и их северные соседи весьма внимательно присматриваются к каждому новому работнику советского посольства. Так вот и живем: они присматриваются к нам, мы — к ним... Так я на вас рассчитываю?
— Конечно, конечно, — торопливо согласился Огородник. — Как только, то сразу...
Но никакой информации Говорухин так и не получил. И тогда резидентура решила от услуг Огородника отказаться. Стукач из него никакой, а вот специалист прекрасный. Так что пусть занимается своим делом, в конце концов, он единственный в посольстве кандидат экономических наук. А тут еще подоспело профсоюзное собрание и Огородника избрали в состав бюро. Если учесть, что профсоюзным собрание называлось для отвода глаз, а на самом деле было партийным, то избрание Александра в состав партбюро было несомненным признанием его заслуг и как человека, и как специалиста.
К тому времени Огородник окончательно освоился со своей ролью второго секретаря посольства. С утра до вечера он мотался по Боготе, встречался с бизнесменами и деловыми людьми, обсуждал сделки, разрабатывал контракты, а когда жена перестала приставать с вопросами: «Где был?» и «Почему вернулся так поздно?», Александр вышел на тропу сладострастия и блуда. Его первыми жертвами стали посольские дамы, которые от скуки и безделья с радостью бросались в объятия симпатичного и чрезвычайно сексапильного мужчины.
Многие из них постепенно отсеялись, а вот с Ольгой Серовой, женой одного из работников торгпредства, завязался серьезный роман. Протекал он на виду у всего посольства, но, как это ни странно, ни Ольгу, ни Огородника никто не осуждал. Во-первых, муж Ольги сильно пил, и их брак носил чисто формальный характер. А во-вторых, и на этом особенно сильно настаивали женщины, во всем виновата жена Александра! Надо же до такого додуматься: была армянкой, а решила стать гречанкой. Прямо как у Пушкина: была крестьянкой, а возмечтала стать столбовой дворянкой. Короче говоря, ничего не сказав мужу, мадам Арутю-нян разыскала пластического хирурга, который ее армянский нос превратил в греческий.