Секретные объекты «Вервольфа»
Шрифт:
Рольф Дитман хорошо помнил тот день, несмотря на то что потом старался не вспоминать о нем, отгоняя картины кошмара и ужаса. Но они преследовали его по ночам, они врывались в его сознание неожиданно: во время пьяного застолья или кратковременного отдыха на берегу тихой речки, в кругу друзей или в полном одиночестве. Тот день двадцать девятого апреля Рольф запомнил на всю жизнь, потому что это был день окончательного его падения, после чего, он понимал это сам, у него уже не было пути назад.
Была суббота. И Рольф рассчитывал, что после обеда ему наконец удастся отдохнуть от изнурительных допросов. Лица мелькали калейдоскопом —
Их почти всегда били. Били зверски и чем попало — резиновыми шлангами, деревянными палками, металлическими прутами… Это называлось «мерами физического воздействия».
Из Справки 2-го отдела 2-го Главного управления МГБ СССР о деятельности «Зондеркоманды 7Б»
«…Следствие в „Зондеркоманде 7Б“ велось самым упрощенным методом, во время допросов применялось физическое воздействие. Судьба арестованного полностью находилась в руках следователя, который в конце следствия давал заключение, где выносил меру наказания. Заключение утверждалось начальником, после чего судьба арестованного была решена. Мерами наказания являлись: расстрел или удушение в „душегубке“, отправление в концентрационные лагеря или на принудительные работы в Германию…»
Прослужив в «зондеркомаиде» уже около года, Дитмаи привык к крикам, виду чужой боли и крови, стараясь встать или сесть в кабинете во время допроса так, чтобы не оказалась испачканной его аккуратно выглаженная униформа. С того момента, как он ее надел, это был предмет его гордости. В ней он чувствовал себя не двадцатилетним парнем с Украины, а мужественным воином. Форма сидела на нем, в общем-то, неплохо и действительно придавала его фигуре особый шик и мужественность.
Правда, однажды во время допроса одного советского агента, выброшенного с парашютом, о котором СД знала практически все от выдавшего его связника, но который тем не менее упорно молчал, Дитман услышал слова, обращенные непосредственно к нему:
— Ты русский?! Ты хорошо говоришь по-русски! Предатель! — Он добавил еще несколько грубых выражений и вдруг неожиданно для Рольфа плюнул ему прямо в лицо.
Дитману потом очень долго казалось, что он не может смыть этот плевок. Он по нескольку раз в день мыл лицо, протирал его одеколоном, а однажды даже не пожалел для этого ста граммов спирта. Русского парашютиста уже давно перестали допрашивать, несмотря на истязания, так и не добившись от него ни слова. А потом Рольф от кого-то узнал, что парашютиста расстреляли, как расстреляли сотни советских разведчиков, попавших в лапы фашистов. С тех пор у него даже вошло в привычку тереть рукой правую щеку, как будто она у него покрыта коростой.
Это уже было в Борисове — небольшом белорусском городке, расположенном на берегу Березины. В тот день после обеда Рольф Дитман уже собирался пойти к оберштурмбаннфюреру Раабе, чтобы получить увольнительную до конца дня. У него явно «наклевывался» неплохой вечер — хорошенькая переводчица Мария, девушка лет двадцати, служившая в «зондеркоманде» еще со Смоленска, согласилась пойти с Рольфом в казино «Белый медведь», расположенное в уцелевшем здании столовой мебельной фабрики. Там по вечерам собирались свободные от службы офицеры многочисленных частей, дислоцированных в Борисове и его окрестностях. Звучала музыка, песни. Можно было потанцевать или поиграть в карты. Кроме того, там иногда показывали кинофильмы. В эту субботу обещали демонстрировать немецкую кинокомедию «Мюльхаузен», и Рольф уже предвкушал веселый и многообещающий вечер.
Но все случилось по-иному. Дитман еще не успел дойти до кабинета начальника, как его окликнул дежурный:
— Дитман, по приказанию господина оберштурмбаннфюрера вы направляетесь в Могилев — в оперативную группу Эрнста. Там сегодня намечается много работы. Машина уходит через полчаса. Поторапливайтесь!
«Все пропало! Теперь не будет ни брюнетки Марии, ни казино, ни „Мюльхаузена“», — с досадой подумал Рольф.
Через сорок минут он уже трясся в кузове трофейного французского грузовика «берле», который, преодолевая заторы, ехал в сторону Орши по вдрызг разбитой дороге, запруженной войсками, военной техникой и периодически попадающимися навстречу колоннами военнопленных. Вместе с ним в Могилев отправлялись «на усиление» шарфюрер Куфлер, трое резервистов СС, еще один переводчик, Пауль Херциг и один из русских. Последнего все называли Георгием. Ему было около тридцати. Поговаривали, что он в прошлом — лейтенант Красной Армии. Каким ветром его занесло в «зондеркоманду», Рольф не знал.
Да здесь и не было принято расспрашивать друг друга о путях, приведших в стан противника. «Меньше знаешь — целее будешь», — говорили в «зондеркоманде».
Дорога заняла по меньшей мере около восьми часов. Сто тридцать километров до Орши они ехали более-менее сносно, правда, около часа простояли у понтонной переправы через Днепр. Спецпропуска позволяли им двигаться без задержек, но фронт проходил всего в сорока километрах восточнее Орши, и вся местность прифронтовой полосы была забита войсками, тыловыми частями и лазаретами, что, естественно, несколько затрудняло движение.
Под гул дальних разрывов они свернули в сторону Могилева, и вот здесь дорога превратилась в кромешный ад. Их машина двигалась теперь вдоль фронта, и они постоянно попадали в заторы, каждые полчаса звучали команды воздушной тревоги, и всем приходилось вылезать из кузова и прятаться в придорожных канавах, полных талой воды. Пару раз их накрывал пулеметный огонь советских истребителей, которым удавалось преодолеть линию противовоздушной обороны.
Только к восьми вечера грузовик с сотрудниками «зондеркоманды» прибыл к месту назначения. Не доезжая до города, водитель, сверившись с картой, свернул на проселочную дорогу, ведущую прямо в лес. На опушке их встретили двое из полевой жандармерии в мотоплащах, с нагрудными бляхами и автоматами МР-40.
Шарфюрер Куфлер открыл дверку кабины, предъявил жандармам предписание, и они двинулись дальше. Наступали сумерки, но дорога, петляющая между деревьев, была еще видна. Нестихающий дальний грохот канонады и яркие всполохи света на темном небе говорили о том, что фронт где-то совсем рядом. «Какого черта нас привезли в этот лес, да еще на ночь глядя?» — подумал Дитман. Но скоро все стало понятным.
На большой поляне несколько полицаев при тусклом свете фар с маскировочными щелями копали глубокую яму. Рядом стояли два офицера в шинелях. Приглядевшись, Рольф узнал их: это были сотрудники могилевской оперативной группы, с которыми он не раз встречался во время прочесывания местности в поисках парашютистов и партизан. Шарфюрер Куфлер о чем-то поговорил с одним из них и, обращаясь к приехавшим, приказал: