Секретные поручения 2. Том 2
Шрифт:
Спустя два часа Денис стоял за столиком в буфете на автовокзале и жевал бутерброд с колбасой, с ожиданием поглядывая на кабинки междугородных телефонов. Во внутреннем кармане его пальто, сложенная вдвое, лежала копия медкарты Геннадия Синицына. Первого марта 1962 года он появился на свет с врожденным вывихом ноги. Первые полгода своей жизни провел в гипсе, потом была повторная операция в областной клинике, но окончательно повязку сняли только в возрасте четырнадцати месяцев.
– Тиходонск, вторая кабина! – объявили из переговорного пункта.
Денис метнулся к кабине.
– Селеденко,
Первое, что он заметил, – огромные, выше человеческого роста, заборы из листового шифера, увешанные сухими космами дикого винограда. Под заборами суетились гигантские какие-то утки, похожие на пернатых боровов, и склевывали с веток замерзшие ягоды. Крепкие железные ворота, кое-где даже расписанные в цветочек масляной половой краской. Припаркованная у сельсовета «аудюха» с открытым капотом – и бородатый казак, увлеченно копающийся во внутренностях автомобиля. Станица Аннинская, Нижнедонской район, восемьдесят километров от Тиходонска.
В сельсовете Денис задержался недолго – поручкался с председателем, предъявил документы, высидел пять минут у паспортистки, пока та допивала чай, – и направился по указанному маршруту. По улице, вперед до мехдвора, налево через мосток, потом направо, третий от магазина дом, шестой номер, голубые ворота.
Старушенция с задубевшим от солнца и мороза лицом, «баба-ёжка» с ясными проницательными глазами – Марь Васильна Стефанович. Она хорошо знала мать Синицына.
– А не из тех ли Петровских будете, что в Сухаревской балке? – спросила она, возвращая Денису документы.
– Не знаю, вряд ли, – сказал Денис.
– Как так не знаю? – удивилась старушенция. – Кажный должон знать, откуда он пошел. И куда направляется, тоже должон… Ведь так?
Денис вкратце изложил легенду, сводившуюся к тому, что Синицын-де пропал неизвестно куда, пензенские родственники претендуют на жилплощадь, ведется розыск, то-се, пятое-десятое.
– Генка-то? Шило в жопе у человека, оттого и пропал. Как устроился на этот свой завод, так и носу не кажет. А хоромы-то большие?
– Немалые, – сказал Денис.
– Немалые, – переварила старушенция. – Большим человеком, наверное, стал. А чего сбежал тогда? Чего ему надо-то еще?
– Понятия не имею.
– Вот то-то и оно.
Последние слова она произнесла уже в сенях, кивком головы приглашая за собой Дениса. Через десять минут на столе стояла сковорода, где в растопленном сале плавали шесть яиц с густыми оранжевыми желтками. Он ничего не имел против. Может, выпьете с дорожки? Нет-нет, спасибо, не пью… А у самого-то квартира хоть есть? – интересовалась Марь Васильна. Ну а как же, отвечал Денис. Тридцать семь квадратных метров, это вам не фунт изюму. А с продуктами как? Прекрасно. А платят хоть на работе? Денис поднял голову. Он не понял. В голове раздался колокольный звон, в глазах потемнело. Это уже не Марь Васильна, это какой-то дедуля с улицы пришел, отряхивает у порога снег с шапки. Чисто Баба Яга с Кощеем. Ага. И Иван-царевич со стаканом самогону… Стоп. Какого еще самогону? Нет-нет, спасибо, я же сказал: не пью. Он отставил стакан и приподнялся, чтобы выйти из-за стола, но обнаружил, что рядом, загородив проход, уже сидят две тетушки, два перезрелых яблочка с колхозного сада, и мужик с казацкими усами – тот самый, что в «аудюхе» копался, спрашивает его, дыша перегаром в лицо: «Так сколько там квадратных метров, говоришь?» – а стол заставлен всякой деревенской снедью, включая дымящуюся картошечку и холодец.
– Ты ж дай оклематься сперва человеку, а потом наседай, и полегче, полегче, – беспокойно гундосила тетушка.
– Да он расклеенный чего-то совсем, – вторила ей другая.
– А вот это они сразу из церкви, после крестин, – напевала с другого боку Марь Васильна, тыча Денису в руки фотокарточку. – Я ж крестная у него, у шалапута…
На фото две женщины в коротких пальтишках, одна скуластая, коротко стриженная, другая – с косой, выбивающейся из-под берета. В руках у первой большой сверток, перевязанный ленточкой.
– Да, она и есть, Настасьюшка, царство ей небесное…
– Да какой же он шалапут, Васильевна! – возмущается тетушка. – Серьезный хлопец был, посерьезней многих!..
– Пока в Псков не съехал, – мрачно прокомментировала вторая.
Перед глазами опять потемнело. «Грипп», – подумал вдруг Денис. И тут же почувствовал, как холодец с картошечкой просятся обратно.
– Позвольте…
Он вышел из-за стола, аккуратно сдвинув в сторону тетушек, и вышел на крыльцо. Перегнулся через перила, ожидая спазма. Нет. Отпустило. Он осторожно присел на ступеньки, достал сигарету. Из дома вышел, покачиваясь, усатый. Денис протянул ему пачку. Тот плюхнулся рядом.
– А бабы, значит, выдумали, будто ты этот… оборотень, – усатый чиркнул спичкой, спрятал огонек в огромной пригоршне и поднес его Денису. – За урядником побежали. За мной то есть.
– Вы, значит, урядник, – сказал Денис.
– Угадал. – Он глубоко затянулся и выпустил дым через нос. – Решили, ты из этой банды, которые убивают, а потом квартиры перепродают… В газетах, вон, чуть не каждый день пишут.
– Точно, пишут. А чем я не бандит? Молодой, нахальный, из большого города приехал.
Урядник хмыкнул.
– Задумчивый ты больно для бандита. И документы у тебя в порядке. На, держи.
Он протянул Денису его бумажник и удостоверение. Тот вскинул голову и привстал.
– Держи, держи. Не обижайся. Здесь неспокойно последнее время, много всякого случается, так что… На войне как на войне. А по Генку и до тебя приезжали. Тоже к Васильевне ходили. Двое. Про биографию спрашивали, и про географию, и про анатомию, и все такое.
– Кто такие? – Денис проверил бумаги и сунул в карман.