Секретный фарватер (илл. Г. Яковлева)
Шрифт:
— Ты побольше горючего захвати. Мешки Бутакова есть у тебя?
— Как не быть!
— Двумя катерами пойдешь?
— Да уж, разрешите только двумя. Шуму меньше. Прощаясь, адмирал задержал в своей руке руку Шубина:
— Вот ты и повеселел! А то вроде хмурый был, когда пришел. Или мне показалось?
Шубин торжественно продекламировал:
Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел.— Это чей же глагол — божественный? Мой, что ли?
— Так точно, ваш, товарищ адмирал!
— Ну, иди уж… встрепенувшийся!
Шубин еще раз мельком взглянул на карту. Пучок света падал на нее, будто лучи луны, выглянувшей из-за туч.
И на небе положено быть луне в эту ночь. Только Шубину идти в операцию, как луна тут как тут!
Сказано же: спутник Земли! Так нет, надо еще к военным морякам в спутницы набиваться!..
2
Но, выйдя из штаба, Шубин с облегчением перевел дух.
Тучи! Во все небо! Это, однако, повезло.
Во время поспешных сборов Шубин вспомнил о Нэйле и послал предупредить его о том, что ужин переносится на завтра.
Завтра! Успеют ли обернуться к завтрему катера? Впервые Шубин уходил так далеко от базы. А если шторм прихватит в пути? Куда деваться, где отстаиваться?
Но пока некогда об этом! Прихватит — тогда и раскинем мозгами!
Шубин взял с собой запас горючего в нескольких резиновых мешках. Шел, как всегда, на старом своем катере, которым командовал Павлов. Разведчиков было двое. Их — и рацию — устроили между желобами для торпед. Для глубинных бомб места не хватило. Но Князев, неизменно сопутствовавший командиру отряда, имел у себя на борту и горючее и бомбы.
Выйдя в море, Шубин «воспринимал» его вначале ногами — как пешеход тропу во мраке.
Ага! Выбрались наконец из залива! Волна стала длиннее, размахи ее резче.
Когда глаза освоились с темнотой, моряки увидели, что ночное море светлее неба. И граница между ними различалась впереди, хотя не очень четко. Двигаясь к юго-западной части горизонта, торпедные катера будто проваливались в огромную щель или углублялись в пещеру.
Но страха Шубин не ощущал. Он был неразрывно связан с наступающей громадой флота, с его сторожевыми кораблями, эсминцами, крейсерами, линкорами, с его стремительной морской авиацией и беззаветно храброй морской пехотой. Балтика за спиной Шубина грозно поднималась, готовая к броску.
А впереди флота, как всегда, двигались два маленьких, затерянных в ночи шубинских катера!
Он не услышал выстрелов за оглушающим ревом своих моторов. Только увидел разноцветную, очень красивую струю, которая дугообразно падала с неба. Похоже, боженька сдуру начал поливать море из лейки! Но то был не боженька, а вражеский самолет! Ночью пена светится. А катер яростно пенит воду на ходу. Светится бурун за кормой. Светятся «усы», которые тянутся за форштевнем. Говорят, сверху это выглядит так, будто по морю летит маленькое светящееся копье.
Шубин приказал Павлову застопорить ход. То же сделал и Князев. Светящийся след на воде пропал.
В наступившей тишине стало явственно слышно жужжание гигантского бурава. С каждым витком он ближе и ближе ввинчивался во тьму.
Катера дали ход, немного проскочили вперед, остановились.
Самолет по-прежнему кружил где-то очень близко.
— Сбей-ка гада у меня с хвоста! — приказал Шубин Князеву. — Шумни, осветись — и уведи за собой! Встретимся в двадцати милях к весту от Ристна.
Князев сказал: «Есть!» — расторопно включил свет в рубке и выключил глушители. Потом на полной скорости, весь в пенном ореоле, описал циркуляцию и понесся в открытое море. Дуга трассирующих пуль стала быстро перемещаться за ним.
Опасная игра, но иначе нельзя! На катере Павлова — разведчики, их надо сберечь любой ценой, доставить в целости и сохранности на притопленный транспорт!
Тревогу о Князеве, которого пришлось поставить под удар, Шубин отодвинул куда-то в самый дальний уголок души. И без того хлопот полон рот!
Павлов доложил, что поврежден гирокомпас. Лопнула трубка вакуума, — вероятно, при резком сбрасывании хода. Теперь катер шел на одном магнитном компасе.
Затем в игру — на стороне противника — включилась луна. Раздвинув тяжелые занавеси туч, она просунула между ними свое круглое улыбающееся лицо.
— Заждались вас! — сердито пробормотал Шубин. — Скучать было стали! — И бросил Павлову: — Сильно вправо не бери!
Сейчас было безопаснее идти под берегом, прячась в его тени.
Слева Шубин угадывал пологие дюны, вразброс натыканные сосны. При лунном свете — не пейзаж, схема пейзажа, как на детских неумелых рисунках. И все только в карандаше: черным по белому. А штрихи прямые, угловатые, очень резкие.
Не хотел бы он очутиться на этом колючем, вражеском берегу!
Потом слева по борту опять засияла водная пелена.
Ирбенский пролив!
Миновав его, Шубин нетерпеливо приник к биноклю.
Спустя положенное время прорезались впереди мачты, а за ними и весь силуэт притопленного корабля — в необычном ракурсе, будто усеченный.
Подойдя ближе, моряки увидели, что корабль дал сильный крен. Над водой наклонно торчали мачты, нос и надпалубные надстройки. Все остальное ушло под воду. Волны с шипением перекатывались через корму.
3
— Концы и кранцы — на левый борт!
Шубин подал команду вполголоса. Нервы были натянуты до предела. Ждал: сейчас по ним ударит выстрел или просто оклик.
Но черная глыба, нависшая над катером, осталась безмолвной.
Первыми на транспорт взобрались разведчики, за ними — Шубин, Шурка и Фаддеичев, держа автоматы наготове.
Крен корабля был градусов двадцать пять. По палубе двигались с осторожностью, как по косогору, то и дело хватаясь за леера.