Секретный фронт
Шрифт:
— Ты понятой, — сказал он.
Капитан Галайда, упорно, не мигая, следил за сильными взмахами лопат, и сурово сжатые губы выдавали его напряжение.
Когда лопата старшины вдруг наткнулась на мягкое, все остановились. Кондрат, подавшийся было вперед, испуганно отпрянул.
В яму спрыгнул Денисов, взялся первым за обернутое в рядно тело. Денисову помог Магометов, и они вытащили труп на край ямы, а потом перенесли его подальше, на жухлую и ломкую траву.
— Фельдшера нет в селе? — спросил Галайда председателя сельсовета, безучастно наблюдавшего за всем.
— Що? —
— Я спрашиваю: фельдшера нема на селе?
— Нема фершала. Був, а зараз нема.
— Где он?
— В прошлом роци вбыли. Завязал рану прикордоннику.
Не разворачивая рядно и пока не опознавая убитого, труп положили на плащ-палатку и понесли вчетвером. Председатель сельсовета вызвался сам сделать гроб.
— Не нужен гроб. Довезем к себе и там похороним с честью. — Галайда приказал взять телегу у Кондрата и запрячь его коней.
Кондрат суетливо помогал исполнить приказ: укреплял постромки, вытаскивал гриву из-под хомутов, подвесил на крюк цибарку и, втащив на задок ясли, засыпал их половой.
— Чего он так старается, товарищ капитан? — спросил старшина Пивоваров. — Как он? За арестованною или как?
— Он поедет на своей мажаре, — объяснил Галайда. — Пускай забирает семью и пожитки.
— А Путятина куда?
— На машину. Исполняйте!
Сомнения возникли в одном. Забирая в город семью Кондрата, капитан сохранял им жизнь. Но разве месть не ждет также и Ковальчука?
— С нами или остаетесь? — спросил Галайда у Ковальчука.
— Тикать не хочу. Только ось… — Тот помялся. — Нечем их встретить.
— Понятно. — Галайда приказал старшине Пивоварову выдать Ковальчуку автомат и три диска. — Остаетесь комендантом этого дома, товарищ Ковальчук. Никого не пускать, коров доить! Будем сюда наведываться…
Казалось, все не по правилам делал этот молодой офицер с самого начала. И наконец, это вручение автоматического оружия малоизвестному человеку.
Осторожный старшина заколебался, попробовал намокнуть, но Галайда взглядом оборвал его.
— Яки маете вопросы? — спросил Галайда у селян.
— Можно мени? — Председатель сельсовета отвел капитана в сторону. Ось вы дали оружие Ковальчуку, а нам?
— А вам зачем?
— Для того же самого.
— Ковальчук будет бить по бандитам, а вы по кому?
— Так що, чужак Ковальчук, може, ему вирытэ, а нам ни?
— Вы крутили, молчали, а Ковальчук прямо сказал, храбро…
— Нам страшнее, у нас хозяйство, а ему що? А потим нема у нас оружия. Выдали бы нам оружие для обороны, мы бы держали наряды; пришли бандиты, разве мы допустили бы людей варить…
Председатель говорил искренне. Галайда пообещал доложить его просьбу начальству: сам он такого вопроса решать не имел права.
— Дадите, мы вам будем складывать бандитов у ворот…
— А как остальные думают?
— И по-моему, и по-своему, кто как.
— Может, спросить их?
— Нельзя. Будет оружие, тогда и спрос.
— До побачення! — Галайда смягчился и подал руку председателю. Решат, приеду!
Машины и вслед за ними подвода с семьей Кондрата тронулись с места. Селяне молча провожали отряд. Ни одна баба не запричитала, никто не пожалел Кондрата; да и чего было жалеть: уходил от смерти со всей семьей. И конская упряжка с ним, да еще навалил на телегу харчей и пожитков. Увозят его под охрану, а тут налетят банды и пустят все по ветру. У Кондрата все ясно, а у них? Остается один Ковальчук с автоматом. Надолго ли хватит у него патронов в круглых тарелках, что доверили ему?..
…Экспедиция в Крайний Кут была закончена менее чем за сутки. Бахтин внимательно выслушал доклад Галайды, объявил ему благодарность и тут же позвонил во Львов, генералу Дуднику.
Замученного бойца решили похоронить в Богатине с воинскими почестями.
Недолго удержалось хорошее настроение. В середине дня Солод доложил Бахтину о поведении Галайды в село Крайний Кут. Как выяснилось на экстренном допросе Кондрата Невенчанного, капитан применил недозволенные методы и вместо благодарности заслуживал наказания.
— Дело трибунальное, товарищ подполковник, — со вздохом закончил Солод и протер очки отутюженным белым платком.
— Не спешите с выводами, — остановил его Бахтин, — я сам поговорю с Галайдой. Он еще здесь?
— Здесь, товарищ подполковник. Уточняется ритуал похорон героя…
— Героя?
— Простите, занявшись капитаном Галайдой, я упустил рядового Путятина. — Солод попросил позволения и, перелистав показания Кондрата, зачитал то место, где сообщалось о поведении захваченного в плен пограничника. На вопрос, кто его мать, Путятин ответил: «Родина!» В ответ на вопрос Бугая, кто его отец, солдат ответил: «Сталин!» Когда его спросили, за что он получил медаль, Путятин ответил: за то, что уничтожал предателей Родины.
— Мезенцев знает? — спросил подполковник.
— Нет. Я с ним не виделся.
— Познакомьте его с этим материалом и передайте мою просьбу продумать пропагандистские выводы. Поведение Путятина перед лицом мучительной смерти… — Бахтин запнулся в волнении, быстрым взмахом ладони протер глаза. — Ну, вы понимаете сами, товарищ старший лейтенант, и попросите ко мне Галайду.
Капитан Галайда стоял перед начальником отряда. Его серые строгие глаза и плотно прижатые к форменным бриджам ладони — все говорило само за себя.
Подполковник закончил чтение показаний Кондрата Невенчанного, спросил:
— Соответствует действительности, товарищ капитан?
— Да, товарищ подполковник.
— Я предупреждал вас. Предупреждал?
— Так точно, предупреждали, товарищ подполковник!
— Зачем же вы применили столь… несвойственные нам методы? Зачем угрожали оружием?
— Убийцы молчали…
— Убийцы? — переспросил подполковник.
За решетками окон лежала густая ночь. Шторы не были задернуты. Верхний плафон освещал мужественное лицо капитана. Сапоги у него были вычищены (и это после такого похода!), гимнастерка плотно облегала стройное, сильное тело, ремень туго опоясал гибкую талию, на ремне кобура, отяжеленная пистолетом.