Секреты гоблинов
Шрифт:
Она толкнула Роуни направо и прыгнула налево. Ботинок великана прошел между ними.
Роуни посмотрел вверх. Маска, которую он надевал, посмотрела вниз. Она протянула к нему свои новые огромные руки. Роуни яростно махал алебардой, скользил, спотыкался, перекатывался. Пальцы великана хватали воздух.
Роуни поднялся и ударил по ботинкам великана, но они были толстыми и твердыми — или, по крайней мере, были сделаны из воздуха, притворявшегося толстым и твердым, — и алебарда только порезала один.
— Спорим, ты не сможешь превратиться
Великан проигнорировал подколку и снова потянулся к нему, чтобы раздавить, или съесть, или надеть на лицо Роуни свое собственное и играть мальчика, когда-то игравшего великана. Роуни даже не пытался убежать. Ноги великана были гораздо длиннее, чем у него, и тот догнал бы его. Вместо этого он сделал три шага назад.
Великан — за ним. Раскачивающийся в воздухе маятник размером с дерево попал по нему и сбил маску с его воображаемых плеч.
Тело великана выцвело. Маска упала. Роуни поймал ее, прежде чем она упала на землю. Он огляделся, ухмыляясь, но все остальные были заняты битвой и никто не заметил его маленькой победы.
Роуни увидел, как Клок швыряет метательные ножи сквозь тела масок, убеждая маски, что тел здесь нет, и ловя каждую маску на лету.
Он увидел, как Нонни стреляет из пращи по воздуху, пытаясь отогнать птичьи маски, не ломая их.
Он увидел, как Эсса ополчилась на своих любимцев.
Он услышал, как Томас рычит проклятия в разгаре очередной дуэли.
Он услышал, как Семела сдерживает несколько масок старыми и тяжелыми словами.
Роуни осторожно положил маску великана на пол, схватил алебарду и поспешил на помощь Семеле. Чтобы добраться до нее, ему пришлось прорубиться через множество призрачных тел.
Семела закончила заклятие, и несколько дюжин масок упало на землю.
— Мы боремся с отменным проклятием, — сказала она. — Этим проклятием стоит восхищаться. Связь между маской и актером была вывернута наизнанку, и теперь они хотят играть тех, кто играл их.
— Почему так много масок напали на вас? — спросил Роуни. Слова выходили изо рта с хрипом: алебарда была тяжелой, у него болели руки. — Вы их всех играли?
— Нет, — сказала Семела. — Я обо всех них написала, а многие еще и вырезала.
Роуни взмахнул оружием в сторону двух длинноносых масок, получивших тела благодаря этому проклятию, и внезапно вспомнил, как оно было наложено и доставлено. «Это дар гостеприимства», — сказала Башка Вэсс, давая ей поручение.
— Я знаю, чье это проклятье, — сказал он.
— Я тоже, да, — сказала Семела. Голубь присел на часовой механизм над ними. Семела обратилась к нему: — Я вижу тебя, — крикнула она. — Я вижу, что ты носишь птицу, как носишь болванистых детей своей семьи.
Голубь сложил крылья и высказался по-своему.
Семела сложила руки и принюхалась. Происходящее мало беспокоило ее:
— Я ворую детей? Тебя мало заботит судьба твоих питомцев, когда они у тебя под крылом. Тебя волнует, только если их у тебя забрать, если что-нибудь у тебя забрать. И ты могла бы прийти сама, да. Вместо этого ты шлешь послания, прячешься в птицах и травишь нас нашими собственными масками. Могла бы прийти сама и встретиться со мной.
Голубь вскрикнул совсем не по-голубиному и спикировал на Семелу.
— У меня нет на тебя времени, — сказала Семела. — Я приехала в Зомбей не ради тебя. — Она махнула рукой, прогоняя птицу. Та взлетела вверх, вскрикнула и исчезла где-то наверху часового механизма.
У Роуни не было времени впечатляться. Тени масок собрались в молчаливую толпу ярких красок и уродливых форм и двинулись на Семелу. У некоторых масок были дыры вместо век и ртов. Они широко открывали глаза и скрипели зубами. Семела убила большую их часть заклинаниями, а с остальными справился Роуни. Он ткнул алебардой в призрачную маску.
— Я могу снять это проклятие, — сказал Роуни, как только смог перевести дух. — Я знаю, где оно. — Он знал, куда Вэсс поместила его.
— Тогда иди, — сказала Семела. — Я продержусь, пока бы будешь отсутствовать.
Роуни пошел.
Картина IV
Куда-то спешить с алебардой в руках было непросто. Роуни споткнулся и едва не упал. Он осознал, что падение может стоить ему руки, ноги или головы. Топор на рукояти был очень острым. Он с лязгом и грохотом бросил оружие, хотя множество оживших масок стояло между ним и лестницей. Их было слишком много, чтобы бороться с ними. Вместо этого он лавировал. Он старался не позволять голове кружиться, а взгляду блуждать от обилия движений, танца, битвы, цветов и фигур всюду, куда падал глаз. Он добрался до ступеней и спустился.
Внизу было темно, Горацио был сложен, и его свет не проникал наружу. Роуни ощупью прошел вдоль стены, нашел дверь и открыл засов. Он вышел наружу в туман. Он прошел по переулку и вверх на несколько каменных ступеней, пока не добрался до главных ворот Часовой башни. Двери были заперты и закрыты. Цепи давно заржавели, срослись и не открывались.
К этим толстым ржавым цепям был привязан кожаный мешочек. Из него поднимался дымок, темнее, чем туман. Он не хотел трогать его. Он пожалел, что бросил алебарду и не мог проткнуть штуковину на расстоянии или унести ее подальше на острие. Но алебарды у него не было. У него были только руки.
Роуни глубоко вздохнул, взялся двумя руками за мешочек с проклятием и сорвал его с дверей Часовой башни.
Он ожидал, что проклятие будет обжигающе горячим. Нет, мешочек был холодным, и холод обжигал его.
Он огляделся в поисках ближайшего зазора между домами, где он мог бы швырнуть мешочек в реку — текучая вода лучше всего смывала проклятие — и остановился.
Перед ним, прямо перед ним стояла лисья маска. На ней был хороший костюм, кожаные перчатки и кожаные ботинки. Лиса вежливо склонила голову в аристократическом приветствии.