Секреты, которые мы храним
Шрифт:
Я вздрагиваю, когда она огрызается в ответ, этот огонь и гнев так контрастируют с тем, что я читал, видел и слышал о ней. Это просто заставляет меня хотеть ее еще больше, зная, что она будет бороться за нашу принадлежность…
О. Я не могу дождаться, когда выиграю этот бой.
Рори хихикает на переднем сиденье, когда О'Коннор отъезжает от склада на задней улице "Лайдж Ап", а я смотрю в окно, наблюдая за ее отражением в затемненном стекле. Оставшуюся часть дороги она молчит, устремив взгляд вперед и глядя на город.
Ее глаза расширяются, когда мы подъезжаем к
Я не могу не задаться вопросом, ошеломлена ли она собственностью или мужчинами, но в любом случае, я могу сказать, что она чувствует себя неловко, судя по тому, как она начинает ерзать на своем сиденье. Положив руку ей на бедро, я наклоняюсь ближе, ее волосы щекочут мне нос, когда я шепчу ей на ухо.
— Тебе здесь нечего бояться, Котенок. Армия маленькой страны не смогла бы пробиться сквозь здешних людей и стены.
Она поворачивается ко мне, моргая.
— Может, это и правда, но кто защитит меня от тебя?
Даже несколько часов спустя ее слова повторяются в моей голове.
— Кто защитит меня от тебя?
Никто никогда не спрашивал меня об этом. Те, кто боится меня, знают, что они не в безопасности от меня, а те, кто находится под моей защитой, знают меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что единственная причина, по которой ты не в безопасности со мной, — это если ты предашь меня. И это касается человека, предавшего меня, а не меня.
Я всегда буду делать то, что необходимо для защиты моих людей и того, что принадлежит мне.
И она моя. Знает она об этом или нет.
Снова поворачиваясь на другой бок в своей постели, я напоминаю себе, что она не знает меня и как все это работает, что ее слова не должны были быть подобны лезвию, вонзающемуся мне под ребра. Что она не понимает и не знает меня.
Как только она произнесла свои слова, я вылез из машины и оставил Хантера приводить ее в порядок. Я пришел в свой офис и разобрался со всем остальным, что произошло вчера, плюс со шквалом новой ерунды, которая с тех пор обрушилась на меня, а также с новой поркой Йен и Луки за то, что они не предупредили. Наконец я дополз до своей кровати, когда час назад начало всходить солнце и запели птицы.
Но сон все еще ускользает от меня, и в голове всплывает то, как она смотрела на меня на повторе.
Как будто я был большим злым волком из ее истории.
Меня охватывает разочарование.
Это я заботился о ее безопасности, защищал ее, работал круглосуточно, чтобы убедиться, что ее бывший придурок не придет за ней, а у нее хватает наглости смотреть на меня, как на плохого парня?
Я никогда не утверждал, что я хороший парень, но в ее истории? Я определенно не злодей.
К черту это
Я сбрасываю простыни и бросаюсь к окну, раздвигаю шторы и позволяю солнечному свету заливать мое тело. Моей коже приятно ощущать тепло, и когда садовник, работающий с розами под окном, появляется, видит меня и вздрагивает, прежде чем улыбнуться, я радуюсь, что на мне хотя бы боксеры.
На прикроватном столике начинает жужжать мой телефон, и я провожу рукой по лицу.
Мне нужен кофе.
Игнорируя свой телефон, я натягиваю джинсы, оставляя пуговицу расстегнутой, когда закатываю рукава, глубоко вздыхаю, прежде чем снова раздеться и взять шорты. Я хочу, чтобы на моей коже было больше солнечных лучей, и решаю, что этим утром мне нужно немного поплавать в бассейне. Чтобы разбудить меня и сжечь эту дерьмовую энергию, ревущую внутри меня.
Возможно, привести ее сюда было плохой идеей, но после прошлой ночи другого выхода не было. Мне нужно убедиться, что она понимает, что происходит, и не позвонит в полицию. Томми мог бы сказать, что она опасается всей системы правосудия и власти в целом, но это было до того, как она увидела, как мы выстрелили человеку между глаз.
Не то чтобы он этого не заслуживал.
Он предал нас, помогал конкурентам ловить пьяных девушек из моих клубов и продавать их наркоторговцам.
Мои моральные устои могут быть мрачными, но я подвожу черту под продажей людей.
Наркотики и оружие, возможно, не совсем соответствуют букве закона, но люди будут делать с собой все, что пожелают. Продавать человека против его воли? Это огромное гребаное "нет".
Даже если технически я похитил Куинн на данный момент, это другое дело.
У меня такое чувство, что, когда дело дойдет до нее, все будет по-другому.
Хватаю телефон и засовываю его в карман, не обращая внимания на смехотворное количество уведомлений, я иду по коридору, шлепая ногами по холодному кафелю, помогая сосредоточиться, пока не слышу голоса, доносящиеся с кухни.
— Это пища дьявола, и вы не поймаете меня, когда я поднесу ее ко рту.
Я ухмыляюсь очевидному вызову Куинн и задаюсь вопросом, насмехается ли она над Хантером или Карлосом, моим бедным шеф-поваром.
— Пища дьявола? — Спрашивает Карлос, и недоумение в его голосе заставляет меня остановиться, прежде чем войти в комнату. Я прислоняюсь к стене, солнечные лучи, льющиеся через окна напротив, помогают поднять мне настроение, поскольку их разговор возбуждает мое любопытство.
— Огурец, — отвечает она, и, клянусь, я мысленно вижу, как она морщит лицо. Это заставляет меня улыбнуться. — Это мерзко, и отвратительно, и просто нет. Огурцам не место на моем завтраке.
— Но это часть моего семейного рецепта пико (pico de gallo — соус). Вы даже не почувствуете его вкуса! — возражает Карлос. Его замешательство и раздражение только подпитывают мое веселье.
— Меня не волнует, что это украшено золотом, это не мое блюдо.
— Боже мой, женщина! Rechazo el pico de gallo en su burrito. Que tipo de monsturo a traido en mi cocina?! (Исп. Отказывается от соуса в буррито. Какого монстра вы впустили ко мне на кухню.)
Я смеюсь над его руганью и, наконец, вхожу в комнату, направляясь прямо к кофеварке для приготовления эспрессо.