Секреты обольщения
Шрифт:
Я с замиранием слушала этот рассказ. Меня так и подмывало сообщить деду, что я тоже своего рода гейша. Но я понимала, что ему лучше этого не знать. Он, конечно, благодаря постоянным занятиям йогой сохранял ясный живой ум и острую память, но кто мог знать, как он отреагирует на такое сообщение.
– А потом? – спросила я с нетерпением.
– Потом война началась, – сказал дед и замолчал.
– А ты говорил про «веселые» кварталы, – решила я изменить направление разговора.
Дед повернулся ко мне и лукаво улыбнулся.
– А ты бабушке не расскажешь? – тихо спросил он.
И я рассмеялась. Тимофей, лежащий у меня на коленях, поднял голову и недоуменно посмотрел на нас сонными глазами.
– Конечно, и у себя в Нагасаки, и когда выезжал куда-нибудь. Я уже тебе
– Путанами, – пришла я на помощь.
– Да, – улыбнулся он, – входило в традиционное воспитание молодого человека.
– Интересно, – заметила я.
– И правильно, – сказал он. – Тогда каждый мог выбрать, что ему больше нравится, какие женщины, какие способы. Ведь предпочтений в сексе великое множество. Ты стала совсем взрослой, раз мы говорим на такие темы, – заметил он.
Я посмотрела на его лицо, освещенное заходящими лучами солнца. Оно казалось высеченным из красновато-коричневого камня и поражало живым блеском глаз.
– Но это была другая жизнь, – после паузы добавил он. – И трудно сказать, что было лучше. Я и не сравниваю никогда. Ведь здесь, рядом с твоей бабушкой, поверь, удивительной женщиной, я тоже на своем месте. И, возможно, это лучшее место для меня.
Из тетради лекций госпожи Цутиды:
«Итальянец Джакомо Пуччини внес едва ли не самый значительный вклад в создание романтических представлений о гейшах, написав оперу «Мадам Баттерфляй» по повести «Гейша» американского писателя Лонга. Но в основе этой красивой истории подлинная судьба гейши Кага Маки родом из Нагасаки.
В семидесятые годы XIX века в Нагасаки жили три брата-шотландца по фамилии Гловер. Алекс, один из братьев, познакомился в чайном доме с пятнадцатилетней японкой по имени Кага Маки. Она была гейшей и носила псевдоним Чио-сан, или Бабочка. Молодые люди влюбились, но такой брак в то время был невозможен, и они заключили так называемый «временный брак», то есть Алекс заплатил сто иен семье гейши. Такой союз мог быть расторгнут по воле мужа в любое время. Кага Маки родила сына, назвав его Синсабуро. Но Алекс оставил их и уехал.
По законам гейше не разрешалось воспитывать детей. Брат Алекса Томас, который жил гражданским браком с японкой Авайа Цуру, усыновил племянника. Он поменял его имя на Томисабуро, сокращенно Том. Кага Маки запретили общаться с сыном. Когда Том Гловер вырос, его отправили учиться в Америку. Все, кто знал, что Том сын гейши, хранили молчание. Но когда была написана повесть «Гейша», основанная на подлинных событиях, а потом и опера «Мадам Баттерфляй» стала иметь оглушительный успех по всему миру, Том Гловер рассказал в интервью, что он действительно сын гейши Чио-Чио-сан. Исследования учетных записей регистрационных служб подтвердили это.
Кага Маки, после того как ее покинул горячо любимый муж, а сына отдали в приемную семью, еще какое-то время работала в качестве гейши. И вот она узнает, что Алекс женился в Америке. В опере мы видим эффектный конец – Чио-Чио-сан после этого известия кончает жизнь самоубийством, пронзив горло кинжалом. Но на самом деле Кага Маки приняла ухаживания давнего поклонника, своего соотечественника, и вышла за него замуж. Они переехали в другой город. Но брак оказался неудачным. Когда они развелись, Кага Маки вернулась в Нагасаки, где и умерла в 1906 году.
Ее сын, которого она так больше никогда и не увидела, вернувшись из Америки, поселился в Нагасаки. Он женился на Накано Вака, дочери английского коммерсанта. Их брак был бездетным. Накано Вака погибла во время Второй мировой войны. А после атомной бомбежки в августе 1945 года сын Баттерфляй покончил с собой.
После успеха оперы многие захотели посмотреть на дом Тома Гловера. В южной части Нагасаки, в районе Оура-Тэнсюдо, неподалеку от Дэдзимы, располагается своеобразный заповедник западной архитектуры – Оранда-дзака (Голландский склон). Вот там и располагалась резиденция Гловера. Дом был построен в 60-х годах прошлого века японскими мастерами по проекту английского архитектора и стал одним из первых сооружений европейского стиля в стране. Это прекрасная вилла, построенная в форме цветка клевера. Ее окружает великолепный сад, где стоит отлитая в бронзе фигура японки в кимоно, которая указывает прижавшемуся к ней мальчику на морские просторы. Ее поза передает глубокую тоску. Большинство туристов считают, что это памятник Чио-Чио-сан, хотя на самом деле изображена японская певица Тамаки Миура, прославившаяся исполнением главной партии в опере Пуччини. Внутри дома сохранены обстановка, документы и фотографии той эпохи».
Свиток четвертый
Солнечный корень
Гнет и ломает,
Вихрем гудит в полях,
Ливнем промчится…
И только вы над ветром,
Облака! Листья деревьев!
На вокзал мы приехали за полчаса до отправления. Я прощалась с родными, а сама оглядывалась по сторонам. Но Тима все еще не было.
«Опять этот оболтус опаздывает», – с невольным раздражением подумала я, почти не воспринимая, что мне сбивчиво говорит мама.
– Обязательно звони, – услышала я голос отца и повернулась к ним.
– Хорошо, – ласково ответила я, глядя в повлажневшие глаза мамы.
Когда до отправления оставалось десять минут, я решила идти в вагон. Расцеловавшись с родителями, протянула билет проводнице и в этот момент увидела идущего от здания вокзала Тимура. Его сопровождала какая-то дама лет пятидесяти. Ее лицо показалось мне знакомым.
Тим подошел к нам, беззаботно улыбаясь.
– Привет! – как ни в чем не бывало произнес он.
– Здравствуйте, – удивленно ответила моя мама, перестав всхлипывать и быстро вытирая глаза.
Я увидела, как спутница Тима окидывает ее пренебрежительным взглядом. Затем она довольно враждебно посмотрела на меня.
– Это Инга, – сообщил он, небрежно кивнув головой в сторону спутницы.
– Мои родители, – торопливо сказала я. – А это мой друг Тимур.
Отец хмыкнул и потащил маму за руку.
– Пора, пора, – бормотал он. – Пусть спокойно усаживаются. Попрощались уже на сто раз.
– Как приеду, позвоню, – крикнула я.
Мама обернулась и махнула рукой. Ее глаза были полны слез.
Когда я зашла в купе, Тим и Инга сидели на нижней полке и что-то оживленно обсуждали. Я посмотрела на ее холеное лицо с большими глазами и крупным чувственным ртом и внезапно вспомнила, где я ее видела. Тим какое-то время жил в моей квартире, а потом переехал к богатой дамочке. Мы с Лизой наблюдали с балкона, как он садится в ее машину. И это была именно Инга, сейчас я в этом не сомневалась.
«Но какого черта она здесь делает? – недовольно подумала я. – Ведь, как говорила Лиза, они расстались. И он сейчас с другой. Хотя, – припомнила я, – речь шла о каком-то соревновании между ними за Тима. Ну и дела!»
– Ну, как отдохнула, Танечка? – поинтересовался Тим, как только я села напротив них.
– Отлично, – сказала я, глядя в его синие глаза.
Тим выглядел, как всегда, прекрасно. Но с его губ не сходила какая-то затаенная и хитрая улыбка.
Когда проводница взяла наши билеты и выдала белье, Тим, нисколько не смущаясь, начал переодеваться при нас. Он скинул майку и бриджи и остался в трусиках-стрингах. Я усмехнулась, видя, как побелело от злости лицо Инги.
– Может, прикроешь чем-нибудь свой срам? – прошипела она. – Мы все-таки не одни.
– Срам?! – переспросил Тим и громко расхохотался. – Вообще-то достоинство. К тому же Таня мне словно сестра. Я даже не переспал с ней ни разу, хоть мы и жили в одной квартире. Правда, Танюша?
Я с трудом удержала улыбку, но промолчала.
– Это правда? – более дружелюбно спросила Инга, сверля меня испытующим взглядом.
Я хотела возмутиться, но вдруг поняла, что она безумно волнуется, и спокойно ответила: