Секреты самураев. Боевые искусства феодальной Японии
Шрифт:
Частные особняки в Эдо представляли собой слегка модифицированную версию того же самого плана, с длинными, непрерывными зданиями (нагайя), построенными так, чтобы полностью окружать сад и центральный дворец феодального правителя. Эти здания имели прочные внешние стены и ряды укрепленных окон со стороны улицы. В них обычно размещались казармы воинов и их оружейные. На главную улицу выходили центральные ворота (омон, омотэмон), чьи огромные створки широко распахивались лишь по особым случаям. В обычные дни все движение осуществлялось через меньшие по размерам ворота (передние (цуёмон), задние (урамон) и маленькие проходы, называвшиеся хидзёмон, ёдзингути и кугири), которые вели в узкий дворик, зажатый между караульными помещениями, где «стены были украшены луками, стрелами, копьями, огнестрельным оружием и длинными палками с утыканными
Нагайя окружали внутренние казармы (нака-нагайя), где размещался дополнительный гарнизон, а также находились складские помещения и здания, предназначенные для высокопоставленных чиновников, которые управляли делами клана для своего господина. Эти внутренние здания как в Эдо, так и в провинции служили резиденциями «для советников (каро), торговых агентов (ёнин), представителя феодального правителя во время его отсутствия (русуи), управляющего финансами (кандзё-бугё), главного архитектора (сакудзи-бугё) и врача (иса). В больших кланах насчитывалось большое количество таких чиновников, но в ясики менее состоятельных даймё и у хатамото их было значительно меньше» (McClatchie 1, 172).
Мощеная дорожка вела от парадных ворот до входа в главное здание – резиденцию правителя (годэн), днем и ночью бдительно охранявшуюся избранными воинами. Эти воины были «единственными вассалами (за исключением нескольких личных слуг правителя), которым дозволялось посещать годэн в ночное время. Все остальные, в том числе повара и кухонные работники, имели жилища, отведенные им в нагайя, и они приходили туда рано утром, чтобы вновь приступить к своим обязанностям» (McClatchie 1, 173).
В начале периода Токугава каждому даймё отводился участок для строительства одного особняка в Эдо в дополнение к тому, что он имел в провинции. Однако с течением времени, по мере того как показная роскошь и паразитическая бездеятельность разъедали строгие воинские добродетели прошлого, многие правители стали приобретать себе по три и более «главных особняка» (ками-ясики) в дополнение к своим городским и пригородным особнякам среднего (симо-ясики) и малого размеров, а также многочисленным летним резиденциям, как большим (бэссо), так и маленьким (какаэ-ясики).
Согласно Бринкли, вплоть до 1868 года такое великое множество этих «зловещих» ясики с их массивными нагайя тянулись непрерывными рядами вдоль улиц Эдо и «такое огромное количество их обитателей с парой острых как бритва мечей на поясе и высокомерной миной на лице прогуливалось вокруг, что, несмотря на прекрасные парки и изысканные особняки аристократии, при всех своих зеленых лужайках и ухоженных соснах, которые маскировали мрачные очертания мощных укреплений центрального замка, Эдо никогда нельзя было принять за что-то иное, чем этот город являлся на самом деле – цитадель милитаристской системы, вобравшей в себя все военные ресурсы воинственной нации» (Brinkley 2,13).
Основная проблема, которая стояла перед правителями феодальной Японии из клана Токугава, заключалась в том, как контролировать целое, чтобы при этом контролировать его составные части, и наоборот. Еще в 1636 году японским подданным было запрещено законом покидать пределы страны, а если, нарушив этот закон, они когда-либо возвращались к ее берегам, то на родине их ожидало суровое наказание – смертная казнь. Оградив таким образом всю Японию от международного сообщества, ее правители ввели еще и жесткую систему разделения провинций, в результате чего передвижение граждан между городами и деревнями было сильно ограничено, а при наличии соответствующего разрешения держалось под строгим контролем. Основные наземные торговые пути, известные как «Пять дорог» (гокайдо), а также дороги, связывающие провинции, находились под постоянным наблюдением. Гарнизоны со специальными инспекторами несли вахту на пропускных пунктах (сэкисё), стратегически рассредоточенных вдоль этих маршрутов. У каждой заставы торговец должен был предъявить свой пропуск (сэкисё-фуда), выданный ему властями по месту жительства, чтобы получить разрешение продолжить свое путешествие. Эти пропуска назывались сэкисё-тёгата у мужчин и онна-тёгата у женщин. Как рассказывает нам Стэтлер в своем произведении «Японская таверна», женщины подвергались особенно тщательной проверке. Они представляли для сёгуна огромную ценность в качестве заложниц, и поэтому в онна-тёгата каждой женщины содержалось подробное описание ее общественного положения (жена, вдова, проститутка и т. д.) и внешнего вида, чтобы помешать возможному обману с помощью переодевания, на что японцы того времени были большие мастера. Женщин осматривали представительницы властей одного с ними пола, и результаты осмотра внимательно сравнивались с описанием внешних примет из онна-тёгата. Если в ходе осмотра выявлялись какие-то несоответствия, то женщину могли задержать на несколько дней, до тех пор, пока ее случай не будет рассмотрен в Эдо.
История Японии содержит описания нескольких знаменитых конфликтов, которые произошли у заставы Хаконэ, расположенной на дороге Токайдо между Киото и Эдо, а также у заставы Фукусима на дороге Накасэндо. Основная цель данной системы, очевидно, заключалась в осуществлении контроля над даймё, их женщинами и их оружием, поскольку, как мы читаем у Цукахира, «выезд женщин и завоз оружия считались первыми обязательными шагами при подготовке к атаке на сёгунат» (51). По сути, в период Токугава даймё подвергались самому жесткому контролю, какой только можно себе представить. Кроме того, эта система контроля оказалась настолько эффективной, что сепаратистские тенденции определенных даймё (особенно из тех правящих кланов, чьи земли были расположены вдали от Эдо) за два столетия были полностью подавлены, и им пришлось ждать редкого стечения благоприятных обстоятельств – «пришествия варваров» в 1853 году и ослабления правительства Токугава извне, – прежде чем у них появилась возможность вновь заявить о себе в полный голос.
Методы, изобретенные для осуществления полного контроля над этими важными верхними эшелонами букё, будут проиллюстрированы в следующем разделе. Сёгун имел неограниченную власть военного диктатора над населением тех провинций, которые находились под его прямым контролем, а через даймё – и над всеми остальными провинциями Японии. Крестьяне регистрировались по месту жительства, и им было строго запрещено покидать свои деревни. Торговцы и ремесленники, составлявшие основную часть населения городов и крупных провинциальных центров, должны были проходить регистрацию в соответствующих гильдиях и корпорациях (дза), чьи руководители несли ответственность за поддержание строгого контроля над своими подопечными, и, кроме того, им вменялось в обязанность информировать высшие власти обо всех «необычных» настроениях в своих профессиональных объединениях. Сами представители воинского сословия также находились под бдительным наблюдением, которое осуществлялось через цепь прямых начальников, связанных друг с другом клятвой верности клану, дому или какому-то конкретному человеку. Как и в Эдо, во всех крупных городских центрах Японии контроль над передвижением простолюдинов осуществлялся с помощью специальных ворот, установленных на каждом городском перекрестке. Эти ворота находились под наблюдением особых представителей даймё, которые проверяли пропуска тех, кто пытался пройти из одного квартала в другой в ночное время, когда ворота были закрыты, и даже днем выборочной проверке подвергались люди, чьи лица были незнакомы стражникам.
Наказания за несанкционированные передвижения и прочие преступления были необычайно суровыми и (к большому удивлению европейских наблюдателей, но в полном соответствии с принципом коллективной ответственности, типичным для клановой системы) затрагивали не только самого виновного, но и всю его семью.
Существовало два типа наказаний: самые строгие варьировались от общественного порицания до тюремного заключения, публичной порки, экспатриации и смертной казни; к легким относились такие наказания, как нанесение татуировки, конфискация собственности и понижение в классе или ранге. Наказание варьировалось в соответствии с классовой принадлежностью и рангом преступника и сопровождалось различными ритуалами. Представители воинского сословия несли самую тяжелую ответственность перед законом за любое правонарушение, поскольку их проступок расценивался как прямое оскорбление той системы, представителями которой они являлись и которую должны были поддерживать.
При рассмотрении основных норм морали, принятых в феодальной Японии, становится очевидным, что вся концепция государства была основана на взаимоотношениях между начальником и подчиненным. Правительство Токугава в качестве официального морального кодекса приняло одну из интерпретаций конфуцианского учения, автором которой был сунский неоконфуцианец Чжу Си (1130–1200), особо подчеркивавший важность беспрекословного повиновения и преданности подчиненного своему начальнику. Его представление конфуцианских идей (суси-гаку или согаку) стало «теоретической основой феодального общества» (Goedertier, 273), и дошло даже до того, что официальным декретом было запрещено преподавание неортодоксальных учений в государственных школах.