Секс и деньги. Сборник романов
Шрифт:
Я непрерывно курил, Тод не отставал от меня, а Марк смолил, как паровоз. У каждого из нас были свои пепельницы, в которых дымились горки бычков, напоминавших дохлые личинки. За обедом мы всегда пили пиво, это помогало мне справиться с эмоциональной опустошенностью. Я постоянно тараторил о Ди, они отвечали последними слухами и обсуждали личность Фила. Мои новые приятели были умны, следовало ожидать, что они смогут писать драматичные, живые, захватывающие статьи, которые потом окажутся на страницах журнала в окружении фотографий мастурбирующих обнаженных моделей, которые будут отвлекать внимание читателей.
Работа помощника редактора в «Пентхаусе» была не такой простой, как может показаться на первый взгляд. Как правильно пишется слово «минет» – с мягким знаком или без? А может быть – «меньет»? Когда у мужчины происходит семяизвержение, что, собственно, извергается – семя или сперма? Если семя, то почему из него ничего не вырастает? И почему в то время, как все прогрессивные журналы к 1966 году перешли на метрическую систему, размер полового члена до сих пор принято выражать в дюймах? Логично было бы предположить, что мужчинам будет приятнее измерять свой член в сантиметрах – так он будет казаться длиннее. В официальном «Справочнике по литературному языку», изданном Австралийским государственным издательством, на эти вопросы давались крайне ограниченные, пуританские ответы.
«Минеты» и «семя» появлялись чаще всего в письмах читателей, которые печатались во всех штатах, кроме Квинсленда. Авторы этих посланий, судя по всему, очень внимательно слушали своих учителей по английскому языку, которые не рекомендовали использовать одно и то же слово дважды в одном предложении.
В моем любимом письме, которое пришло от «Имя и адрес не указаны», женские половые органы сначала определялись как «киска», а далее – как «райские кущи», «плотная дырочка», «ноющий свод», «плачущая щелочка», «мохнатка», «святая святых», «осиное гнездо», «кратер Оргазма» и «хлюпалка» – все это в тексте из пятисот слов. Свой половой член адресант называл «ракетой», «зубилом», «свинцовой флейтой» («она отыграла свою последнюю ноту», когда он кончил) и «брючной змеей». Но настоящий звездный час нашего автора наступил, когда его подружка занималась любовью с его приятелем в то время, когда он трахал женщину приятеля: «Их языки переплетались и обвивались друг вокруг друга, словно испанские танцоры, под аккомпанемент моих яичек, словно кастаньеты, отстукивавших причудливый ритм о попку Тиффани».
Почти все письма читателей были написаны в надежде получить ежегодный приз в тысячу долларов. Но не только обязанность читать эти откровения отличала сотрудников «Пентхауса» от прочих журналистов: от нас требовали писать «данные модели».
Модель месяца обязательно была австралийкой. Фотографии скупали со всего света, и делом сотрудников журнала было придумать девушке биографию. Дома она могла быть Соней из Санкт-Петербурга, любительницей Солженицына и селедки, в США ее назвали бы Сэнди из Сиэтла, и она обожала бы слалом и жареное мясо, в Великобритании она проходила бы как Сара из Скиптона, не мыслящая свою жизнь без сосисок и веселых вечеринок, но в Австралии она становилась Сэми из Серферз и любила море, песок и местное пиво «Столис».
Авторы видели фотографии только тогда, когда приходилось писать «данные модели». Мы шли в смотровую, брали лупу и внимательнейшим образом изучали слайды, как будто верили, что разглядывание малых половых губ этой девушки таит в себе ключ к загадкам ее воображаемого внутреннего мира. Автор мог такого напридумывать, особенно если дело касалось происхождения брюнеток, которые в мгновение ока становились полумаврикийками, полулитовками и переселялись в Ясс или на четверть непалками, на четверть словенками, на четверть лаосками, но при этом каким-то чудом оказывались рожденными в Графтоне. Мы щедро раздавали нашим моделям научные звания, среди них часто встречались бакалавры гуманитарных или технических наук, магистры и даже кандидаты наук. Девушки становились все экзотичнее и образованнее, пока Фил не заставил нас опубликовать опровержение, в котором обещалось, что обнаженным моделям больше не будут присваиваться ученые степени.
В «Пентхаусе» печатали краткие забавные рецензии на фильмы, которые отличались от рецензий в других журналах, где критики смотрели только порнуху. Я не видел ни одного порнографического фильма и был уверен, что их существование – урбанистический миф. Наш обозреватель одолжил мне кассету под названием «Туристы-2», от которой я наивно ожидал истории о жизни туристов, но неправдоподобный сюжет развивался вокруг какого-то спортивного центра под открытым небом. Главные роли исполняли белый парень, негр и женщина, с которой они одновременно занимались любовью. Я был поражен тем, что люди могут записывать такие штуки на пленку. Не могу объяснить, как я дожил до своих лет, не зная, что это происходит сплошь и рядом. А еще через год я впервые распознал гомосексуалиста.
Наш видеообозреватель был фанатичным поклонником порнографии. Мысль о том, что он будет смотреть по шесть новых порнографических фильмов в месяц и получать за это деньги, поначалу приводила его в восторг. Но со временем бедняга обнаружил, что фильмы все меньше и меньше возбуждают в нем интерес. Спустя пару лет работа стала для него настоящей пыткой, на которую он был согласен только за деньги, необходимые для оплаты жилья. Парень возненавидел образ, который создавал «Пент-хаус» – от вычурных писем читателей до глянцевых снимков. Он чувствовал себя обманутым и журналом, и людьми, которые его покупали, и хотел взять каждого из них за плечи, потрясти и закричать: «Неужели вы не видите, что жизнь не такая? Почему вы все хотите поверить, что однажды и вам выпадет счастье перепихнуться с этой шведской стюардессой? Ни хрена вам не обломится! И вам никогда не удастся трахнуть этих девок с силиконовыми сиськами. Даже если вы встретите одну из них, то она окажется не той отретушированной красоткой, какой вы лицезрели ее в журнале, а кривозубой прыщавой стриптизершей с сорок вторым размером ноги!» Этот парень относился к своей работе очень серьезно.
Когда в офисе было нечего делать, Фил советовал просматривать старые номера в поисках свежих идей. На складе была целая полка старых, перевязанных бечевкой экземпляров журнала. Я занялся изучением порнографии семидесятых и восьмидесятых годов. Это был особый сорт вуайеризма – осознавать, что сейчас тела моделей основательно поистрепались, а грудь обвисла. Мне было немного тревожно. В семидесятые лобковые волосы были блестящими и густыми, как тропический лес. В конце концов, именно это и привлекало читателей – темный треугольник внизу. В восьмидесятые тропический лес постепенно редел, пока не превратился в узкую полоску, которая напоминала о том, что когда-то на этом месте росли настоящие джунгли. К началу девяностых исчезла и она – тайна испарилась.
Меня беспокоила то, что с волосами на моей голове происходила подобная эволюция, и если последние остатки лобковых волос исчезнут к концу столетия, то и мою шевелюру постигнет та же участь. Наверное, это было моей расплатой за выбор профессии.
Лицензия «Пентхауса» не позволяла ему широко использовать американский материал, поэтому Горвицу приходилось прибегать к услугам местных авторов и моделей. Статьи были грубоватыми и смешными – именно такими, каким я хотел видеть себя. Раньше журнал печатал интересные рассказы. Это отличало его от «Плейбоя» и от того «Пентхауса», куда пришел я. Старый «Пентхаус» был местным изданием и мог освещать местные события по мере их появления. Он писал об австралийских бандах – «Малярах» и «Докерах» (в свое время эти истории послужили причиной создания королевской комиссии
[2]
).
В журнале появлялись пикантные статьи ныне покойной Сэлли-Энн Хакстеп, роскошной проститутки, писавшей о том, как весело ей жилось в церковном приходе Калгурли, как она работала в Кингз-Кросс или как нанимала мужчину из службы сопровождения. («Он прошептал: «Ты такая классная. В следующий раз, когда ты захочешь нанять меня, я сделаю все бесплатно». В этот момент я думала только о том, что в следующий раз он должен будет заплатить мне сам».)
За год до моего прихода Фил напечатал серию рассказов Тода о том, как тот пытался поступить в десантные войска. Это была настоящая история для мужского журнала с описанием изнурительных тренировок, тягот службы в элитном полку, проверенной дружбой и крушением всех надежд в мире без женщин. Еще пару лет каждый мужчина, с которым я разговаривал, признавался, что читал эти рассказы.