Секс и ничего личного
Шрифт:
Его рваное дыхание подтверждало: да, заводит, еще как заводит! Чужое сердце бухало прямо в мою ладонь, и я легонько царапнулась ногтями ему навстречу. Глухой стон, и Вивьен на мгновение сильнее сжал мои ягодицы, вдавил меня в себя и тут же отпустил — чтобы застонала уже я, и потянулась навстречу, и прижалась…
Меня вело, как никогда раньше. Прерваться было практически невозможно. Но когда он задрал мою юбку и потянул вниз трусики (не верить-то в успех своего безумного предприятия я не верила, но приличное белье — надела), я остановила его, перехватив за запястья. Перехватила — и залипла, любуясь ими. Такие широкие, крепкие, смуглые на фоне моей кожи. Перевитые жилами, фантастически красивые запястья. Гросс Теккер послушно замер, только дышал надсадно. Оторвавшись от любования, я подняла на него глаза — и столкнулась с пьяным, расфокусированным взглядом. Облизнула пересохшие губы, и чуть не заскулила, когда он повторил это движение.
— У меня есть условия.
Вивьен с трудом перевел взгляд с моих губ выше:
— Защита? У меня есть. Там, в бумажнике…
— Нет. То есть, да. Но.
— Но нет?
— Да. То есть…
Он, не высвобождаясь из захвата моих рук, потянулся к моим ягодицам, снова стиснув их, в этот раз без преграды из грубой ткани юбки. Сквозь ажурное кружево трусиков это было — почти как кожа к коже. Я выгнулась, дыхание сбилось. Но я все-таки собралась с силами, чтобы сказать:
— Прелюдия. Долгая. Я хочу долгую. И если мне что-то не нравится — я тебя поправляю.
Вивьен зажмурился. И уткнулся мне в макушку. И застонал мне в волосы.
— Заметано, — выдохнул сипло, надорвано.
Да. Кажется, кого-то здесь точно заводят переговоры.
Новый поцелуй, и я вспомнила, почему считала грос Теккера наглым: его язык скользнул ко мне в рот. Гладкий, нахальный. Лизнул, разведывая обстановку, и исчез.
Эй, стоять! Куда, я не распробовала…
И юбка снова собрана на талии; Вивьен легонько толкается в меня бедрами, и я чувствую даже сквозь брюки, какой он горячий и твердый; ловкие пальцы расстегивают пуговицы на моей блузке, и я снова вцепилась в его плечи, но теперь не останавливаю, нет. Я держусь, чтобы не упасть.
Он разводит полы блузки, и это короткий всплеск смущения: у меня не очень красивая грудь. Недостаточно большая, не слишком высокая. Вивьен утыкается в мою грудь лицом, как незрячий. И трется о нее лицом, щеками, слегка шероховатыми от щетины.
— Тебе так нравится?
От заданного хриплым голосом вопроса меня прошивает, как молнией. Я выгибаюсь, и теперь уже я толкаюсь бедрами туда, где все затянуто в брюки, но так горячо.
— А так? Так нравится?
Пальцы скользят по лобку, гладят его сквозь кружево; спускаются ниже; просятся меж стиснутыми бедрами. Я развожу ноги — и их тут же подпирает Теккеровское колено, фиксируя, лишая меня возможности сдвинуть. А настырные пальцы преисполняются скромности, и скользят по набухшим губам едва-едва.
— Не молчи, — горячий шепот в ухо, и влажный язык проходится по ушной раковине огненным движением. — Ты обещала меня поправлять. Направлять. Я честно расплачиваюсь за свой проект.
У меня между ног влажно. Это чувствуя я, это чувствует он. Нет необходимости говорить это словами, кроме того, что Теккера от этого кроет.
— Мне нравится, — мне горячо, и сладко, и каждая моя клетка, включая пальцы на ногах, хочет. — И когда грудь, тоже. Мне нравятся предварительные ласки больше, чем секс.
Первый раз я говорю парню это. Наверное, надо было раньше решиться на что-то такое. На договорные отношения. Когда нет личного, нет страха обидеть. И можно честно говорить все, что угодно. Все, что чувствуешь. Чего хочешь.
— А что нравится тебе? — Я сглатываю, потому что он задирает мой бюстгалтер к горлу, и целует, лижет, прихватывает губами и зубами. — Кроме разговоров?
Он поднимает голову от моей груди, и улыбается. Соблазнительно, нахально, пьяно — так, что я, возможно, сейчас кончу от одной этой улыбки!
— Всё.
Его пальцы рисуют узоры на внутренней поверхности бедра. Находят, наконец-то, дорогу под трусики, скользят, гладят, раздвигают складки, и чертят что-то легчайшими касаниями. Мне хочется. Хочется подставляться этим пальцам. Хочется наплевать на собственные условия, и потребовать всего и сразу. Мне просто хочется.
Мой выдох “Да-а-а!” как команда.
Вивьен подхватывает меня под зад, два шага — и мы возле кровати. Моя прекрасная светло-шоколадная строгая юбка летит в сторону, запущенная рукой Теккера. Он тянет с меня блузку, а когда я застряю в застегнутых манжетах, злодейски ухмыляется (мамочки, прекрати это, Теккер, а то еще разок вот так ухмыльнешься — и мне уже будет ничего не надо!), и зафиксировав мои руки блузкой, набрасывается на мою грудь, как голодный. Сосет, втягивает в рот так, будто хочет меня сожрать, но не знает, с какой груди начать, левой или правой.
Я всхлипываю и выгибаюсь навстречу, насколько могу, ведь он держит мои руки, в голове все плывет. Дергаю локтями: мне нужно, нужно немедленно освободиться, мне нужно, необходимо содрать с него футболку…
Он стягивает ее сам.
Затем тянется к моим запястьям, мимоходом прижимаясь торсом к голой груди, и это неожиданно восхитительно. Два движения — и моя блузка повисает на стуле поверх его футболки, следом отправляется лифчик, он стягивает с меня трусы, и я, торопливо переступив, отфутболиваю их куда-то в сторону юбки.
Вивьен расстегивает ремень, вжикает молнией и стаскивает брюки вместе с бельем в рекордное мгновение.
Он роняет меня на кровать, нависает надо мной, опираясь на кровать одним коленом, здоровенный, возбужденный.
Ну, что ты там копаешься, я ведь так хочу!
Кто сказал про долгую прелюдию? Я?! Да никогда такого не было!
Треск фольги, и я, приподнявшись на локте, смотрю как Вивьен раскатывает презерватив по члену — ровному, большому, красивому. И это зрелище заводит еще сильнее, потому что оно означает, что сейчас, вот сейчас-сейчас!
И когда это весомое тело опускается на меня сверху желанной тяжестью, я оплетаю его руками и ногами, и мы целуемся, то сплетая языки, то ловя друг друга губами. И я прогибаюсь ему навстречу, когда чувствую, как член ищет вход, а потом перехватываю его рукой, и ласкаю себя головкой, размазывая смазку по нему и по себе, трусь, ловя сладкие крохотные молнии…
И направляю его внутрь.
Давление. Наполненность. Медленное, плавное движение туда, а затем назад. И снова — не торопясь, давая мне привыкнуть.