Секс, ложь и фото (сборник)
Шрифт:
– Это из прокуратуры, старший следователь Волков Николай Васильевич, – пробубнил в трубку майор.
Теперь я его узнала.
– Я вас слушаю, – сказала я.
– Ольга Юрьевна, такое дело, – замялся он, – раз уж я вас застал, не могли бы вы к нам подъехать? Нужно кое-что уточнить.
– Что именно?
– Мы задержали Александра Эдуардовича Шилкина…
– Вы же сказали, что не будете его задерживать, – не дала я ему договорить. Меня прямо распирало от злости на этих олухов.
– Кое-что
Вот придурок! Что ему надо от Шилкина? Тоже какой-нибудь невроз? Тотальное отсутствие гениальности? Или просто зависть, обычная человеческая зависть?
– Вы можете говорить яснее? – сдерживая себя из последних сил, спросила я.
– Убита еще одна девушка, Оксана Дюкова, вы, кажется, ее знали?
– Знала, – выдохнула я. – Когда? Когда ее убили?
– Труп обнаружили на улице, недалеко от ее дома, около семи часов вечера.
Я посмотрела на часы – было без десяти восемь.
– Куда нужно приехать?
Волков продиктовал адрес.
– Я закажу вам пропуск, возьмите с собой какой-нибудь документ.
Глава 7
Минут через пятнадцать я уже сидела в кабинете у Волкова, который немногим отличался от других кабинетов в подобных заведениях. Те же исцарапанные столы, блеклые занавески на окнах, тусклые лампочки.
– У меня к вам только один вопрос, – нахмурившись, произнес Волков. – Шилкин утверждает, что до семи часов никуда из дома не выходил и что вы это можете подтвердить.
Мысли лихорадочно заработали в моем мозгу. Я хорошо помнила, что уехала от Шилкина около шести. Но не мог же он без машины за час добраться до Дюковой и убить ее. Ему только до автобусной остановки пешком минут пятнадцать, плюс автобус до центра почти полчаса, до семи остается пятнадцать минут, но нужно еще примерно столько же времени, чтобы дойти до дома Дюковой. И потом, труп обнаружили около семи, значит, убили ее еще раньше. Все эти вычисления заняли у меня не больше секунды.
– Да, – сказала я. – Я была у Шилкина сегодня примерно с четырех часов. Когда ушла, не помню.
– Даже примерно?
– Даже примерно, – ответила я, – помню, что было уже темно.
– Спасибо, – сказал Волков, – больше у меня вопросов нет.
– Вы его отпустите?
– Скорее всего – да.
Вернувшись в редакцию, я нашла Кряжимского по-прежнему сидящим за компьютером. Я рассказала ему о разговоре с Волковым и о своем посещении «имения» Шилкина.
– Ты, я смотрю, времени не теряешь, – со скрытым неодобрением произнес Кряжимский.
– Шилкин ни в чем не виноват, – без особой связи с тем, что имел в виду мой зам, сказала я.
В моем тоне была какая-то агрессивная убежденность.
– Террор продолжается? – более миролюбиво спросил Кряжимский.
– Продолжается, – невесело усмехнулась я, – а я топчусь на месте. Наказание какое-то!
В моем голосе, наверное, была такая досада, что Кряжимский нежно посмотрел на меня.
– Я могу тебе чем-то помочь?
– А что, если это дело рук сутенера? – размышляла я вслух.
Я пребывала в такой задумчивости, что не поняла, о чем только что сказал Кряжимский.
– Вы о чем, Сергей Иванович? – извиняющимся тоном спросила я.
Он только улыбнулся и покачал головой.
– Помощь тебе свою предлагаю, эк, упрямица какая!
– Белова и Дюкова… работали на него… – смотрела я в одну точку.
Вдруг до меня дошло, что убили ту самую Дюкову, с которой я была знакома лично, разговаривала, она показала мне дорогу к дому Шилкина и сообщила ему о нашей, мягко говоря, перепалке с Брусковым. Если бы не она, если бы не Шилкин, не знаю, как бы все обернулось.
Пронзительное чувство захватило меня. Мне было жаль эту девушку, как и всех, кто погиб. Возраст и род занятий тут ни при чем.
В сущности, что мы знаем о смерти? Эпикур говорил: «Когда мы есть – нет смерти, когда она есть – нет нас».
По-моему, здраво.
О смерти мы составляем, как и о многом на свете, наши поверхностные суждения, исходя из наблюдения. Наблюдения за тем, как умирают другие. Но если жизнь по своей сути – предприятие одиночки, одиночки, который тем не менее сталкивается с другими людьми, испытывает к ним определенные чувства, то смерть – уникальный в смысле одиночества опыт. Умираешь всегда ты сам.
И все-таки, когда умирают люди, которых ты знал поверхностно, ты все равно не можешь отделаться от тягостного впечатления, что умерла какая-то частица тебя самого. Кромешное небытие уготовано в итоге всем живым существам. И вот когда твои друзья или знакомые умирают, ты как бы еще раз убеждаешься в том, что и тебе не избежать общей участи. И тогда…
– Оля, что с тобой? – услышала я обеспокоенный голос Кряжимского.
– Что? – выплыла я из задумчивости.
– Да на тебе лица нет. Пойдем попьем чаю.
Долг повелевал держать себя в руках. Я ведь не хотела, чтобы вслед за Дюковой в Элизиум теней раньше срока отправилась следующая девушка.
– Как вы думаете, Сергей Иванович, будет ли сутенер убивать работающих на него проституток?
Лицо Кряжимского просияло: во-первых, я вышла из полуобморочного состояния, вернулась, как он говорил, на землю, а во-вторых, я делала его компаньоном в своем мыслительном тресте.
– Зачем это ему делать? – приподнял он брови.
– Вот и я думаю, незачем, если, конечно, они не узнали чего-то такого, что могло как-то навредить его бизнесу.