Секс-машина

Форс Мари

— Мне очень жаль, что тебе приходится так об этом рассказывать.

— В этом есть ирония, потому что я не помню саму аварию, но вижу ее вживую, в цветах, в моих снах. Я вижу, как фура едет на нас, и я знаю, что должно случиться, но не могу ничего сделать, чтобы остановить это.

У меня разрывается сердце от того, что он до сих пор так сильно переживает произошедшее почти двенадцать лет назад. Когда остальные из нас нашли способы продолжать жить, потеряв Джордан, Блэйк застрял на точке день первый.

— Я никогда не знаю, когда

кошмары вернуться. Я пойму, если ты не захочешь больше спать со мной рядом.

— Ничто не сможет меня заставить спать без тебя. Когда придут кошмары, мы разберемся с ними вместе. Ты больше не один. — Я тяну его за руку, заставляя приблизиться ко мне.

Вздыхая, он кладет голову мне на грудь.

Я окутываю его руками.

— Засыпай. Я держу тебя.

— Хани…

— Я знаю. — Я целую его голову, пробегаю пальцами по губам, по шелку его волос. — Я тоже тебя люблю.

Глава тринадцатая

Блэйк

— Сегодня день нашей встречи с семьей, я волнуюсь. Не потому, что не хочу Хани рядом со мной, я уверен, что она нужна мне. Я хочу ее каждую секунду каждого дня рядом с собой. Нет, я нервничаю, потому что знаю, что для моей семьи это будет огромной переменой, так же, как было для меня. Они не видели меня с другой женщиной со дня смерти Джордан. Они осознают всю важность того, что я возьму ее собой на семейную вечеринку, поэтому мне кажется необходимым предупредить Хани.

Я приношу ей кофе в ванную, где она сушит свои волосы, хотя ей не нужно делать ничего дополнительно, чтобы быть красивой. Ставлю кофе на тумбу у раковины и целую ее голое плечико.

— Я не задержу нас, мы не опоздаем, — говорит она. — Я обещаю.

— Собирайся столько времени, сколько тебе нужно. Они никуда не уйдут. Все продлиться до ночи, будет костер, и зефирки, и фейерверки, и еды столько, что можно месяц кормить целую армию.

— Звучит замечательно, — говорит она с небольшой тоской. — Я никогда раньше не была на семейных собраниях.

Это заявление приносит мне боль от того, какой одинокой она была.

— Это будет первым из многих, на которые мы будет ходить вместе. Моя семья станет твоей семьей.

В зеркало я вижу, что от моих слов у нее наворачиваются слезы. Боже, я люблю ее. Я охренеть как люблю ее. Я люблю ее сладость и уязвимость, а также ее непринужденную сексуальность.

— Думаю, я готова.

Я отхожу, чтобы освободить немного места, чтобы она могла покружиться.

— Я нормально выгляжу?

Она одета в простое желтое платьице, что подчеркивает ее легкий загар.

— Ты выглядишь великолепнее, чем обычно.

Положив руку на живот, она говорит:

— Я, как бы, нервничаю. Я имею в виду, я знаю твоих родителей, братьев и сестер, но иду туда…

— Это что-то

значит.

Она кивает.

— Вот именно.

— Признаться честно? Я тоже немного нервничаю, по той же причине.

— Оу, — говорит она, с легкой улыбкой.

— Не из-за того, что я иду с тобой, а из-за того, что они сделают из этого много шума. Я боюсь, как бы они тебя не отпугнули.

Она прижимается ладонями к моей груди и смотрит на меня, даря солнечный свет и все, что мне нужно, чтобы быть счастливым.

— Ничего не может меня отпугнуть.

— Ты говоришь так сейчас. Подожди, пока у тебя будет полный живот Дэмпси.

— Я всегда так буду говорить.

Я глубоко выдыхаю, снимая напряжение. Почему мне не все равно, что о нас подумает моя семья? Пока она здесь со мной, я буду в порядке.

— Давай выдвигаться.

Хани запаковывает картофельный салат и печенье, что она приготовила сегодня утром, а также собирает пучок подсолнухов из сада бабули, которые она срезала для моей мамы, хватает сумку со своим фотоаппаратом, выходя из дома вместе со мной.

Мы выезжаем с ее подъездной дорожки, и она берет меня за руку, это стало нашей привычкой, и мне это нравится. Она держит меня за руку, когда мы выезжаем за черту города, направляясь на ранчо моих тети и дяди, где будет проходить вечеринка.

Когда мы приехали, я снова беру ее за руку. Мы пересекаем широкий коричневый газон, растянувшийся вокруг дома, подходим к заднему дворику, где тент защищает гостей от горячего солнца Западного Техаса.

В бассейне полно орущих детей, включая моих племянников и племянниц. Мой восьмилетний племянник, Лиам, визжит, заметив меня. Потом он резко пересекает дворик и запрыгивает на меня, мокрый и в плавках. Я отпускаю руку Хани, чтобы не уронить эту маленькую обезьянку.

— Дядя Блэйк, ты поплаваешь с нами?

— Еще бы, приятель. Дай мне только поздороваться со всеми, и я присоединюсь к вам.

— Ок. — Он смотрит мимо меня. — А она кто такая?

Улыбаясь его вопросу, я говорю ему

— Это моя девушка, Хани. Ты можешь поздороваться с ней?

— Привет, Хани. Меня так мама называет [хани — ласкательное обращение на английском, близкое к нашему дорогой/дорогая, любимый/любимая, сладкий/сладкая и т.п. — прим. перев.].

— Моя бабуля меня так часто называла, поэтому все начали звать меня Хани.

— Круто. — Он начинает вертеться, желая вернуться обратно в бассейн.

Я опускаю его и ищу взглядом моих родителей, которые, заметив нас, идут в нашу сторону, рука в руке, как обычно. Они знают, что я был занят в последнее время, но до сегодня они не знали чем. Судя по их восторженным лицам, мое появление с Хани — это хорошая новость.

— Хани! — восклицает она. — Так приятно тебя видеть!

— И мне, миссис Дэмпси.

Мама обнимает Хани.

— Ох, пожалуйста, зови меня Джоан. Мы уже все взрослые.