Секс в другом городе
Шрифт:
— К тому же у нас есть парочка основных правил поведения, так что, думаю, мы поладим. Пожалуй, это даже будет здорово… Что скажешь?
— Ну, Макс вечно ныл, что я провожу с тобой половину жизни, и мне совсем не хочется выслушивать те же упреки от мамочки с папочкой…
Хотя предложение и было потрясающе привлекательным, у меня еще оставались сомнения. На мой взгляд, события развивались слишком быстро. Макс получил хороший секс, а я — новую жизнь. К тому же жить вместе с подругой — по сути, то же самое, что жить с возлюбленным. Разве что без эротической составляющей. Казалось, что мы с Эмз знаем друг друга долгие десятилетия, но фактически мы знакомы семнадцать лет. Мы росли вместе, вместе пережили период полового созревания, вместе готовились к потере невинности, вместе искали работу и мужчин, вместе обнаружили и оплакали наши первые морщины. Фактически, мы провели наши лучшие годы в одной упряжке, но мы никогда не жили вместе. Это могло стать началом конца наших прекрасных отношений.
— Это ненадолго, — наконец решилась я.
Эмма кивнула.
— Если мы поймем, что начинаем страстно ненавидеть друг друга…
— … я съеду, — закончила я за нее.
Она ухмыльнулась, глядя на меня. Идея становилась все более привлекательной.
— Это может быть очень весело, — предположила она.
— Это может превратиться в кошмар.
— Мы прекрасно поладим.
— Поначалу.
— Не будь такой пессимисткой.
— Что подумает Тео?
Тео Коула, приятеля Эммы, на протяжении последних полутора лет чаще всего можно было обнаружить обессилено распростертым на диване в Эмминой гостиной, с пультом от телевизора в одной руке и банкой пива в другой. Они с Эммой — полные противоположности. Эмма — непоседливый ребенок, бриллиант в женском обличье, сверкающий в одном из банков Сити среди ценных бумаг и сексистски настроенных белых воротничков. Внешне она спокойна, сдержанна и собранна, но если ее разозлить, превращается в огненный смерч, сметающий все на своем пути.
К тому же она немного нимфоманка. Ну не то чтобы я действительно так думала, не стоит так легко навешивать ярлыки. Эмма любит секс. Я хочу сказать, она очень любит секс. Так что же, если она женщина и любит секс, то она сразу нимфоманка? Если бы она была мужчиной и любила секс, ее звали бы «жеребец» или как-нибудь в этом роде. Сама она говорит, что думает стоя и расслабляется лежа.
А Тео, музыкант, расслаблен почти всегда, будь то лежа или в каком-нибудь другом положении. Из состояния загорающего ленивца его выводят только Джимми Хендрикс и «Гиннес». К счастью, благодаря своим различиям, они здорово дополняют друг друга. Он усмиряет ее ураган, он — инь для ее ян. Или, как сказала наша подруга Серена, будучи не в самом благожелательном настроении, мокрое полотенце на ее пылающем барбекю.
— Тео? Подумает? — В голосе Эммы явно слышалась ирония. — Можешь не волноваться об этом. Скорее всего, он даже не заметит, что ты здесь. Он и мое-то присутствие замечает далеко не сразу. Почти все время проводит в горизонтальном положении.
— Да. Когда вы вдвоем. Боже, это может быть очень неловко! Если мне придется уходить из дома каждый раз, когда вы будете заниматься сексом, то лучше все же подыскать себе картонную коробку.
— Но-но! Никаких ограничений, о'кей? Одно из основных правил будет гласить: ты можешь производить сколько угодно шума во время секса, а другой либо не обращает на это внимания, либо принимает участие в соревновании.
— Соревновании? Ха! Не думаю, что в ближайшее время у меня появится такая возможность.
— Я куплю тебе кое-что с батарейками на день рождения, — усмехнулась она.
— Да, фонарик. Чтобы я получше смогла рассмотреть пустую кровать ночью. — Я хмыкнула. — Впрочем, не такая уж это проблема. В любом случае значение секса слишком преувеличено.
На лице Эммы был написан ужас.
— Преувеличено? Чтоб мне провалиться! Хорошо, что ты рассталась с Максом, если ты действительно так думаешь!
Моя сумка неожиданно зазвонила, заставив нас подпрыгнуть. Я откопала мобильник и посмотрела на высветившийся номер. Звонил Макс.
Я сразу почувствовала себя неважно. Эмме всегда здорово удается отвлечь меня от насущных проблем. Теперь проблема сама напомнила о себе, набрав мой номер. Я почувствовала, как слезы снова подступают к горлу.
Я посмотрела на телефон, а потом уставилась на Эмму, мигая как сова, разбуженная среди бела дня.
— Ну, — нетерпеливо спросила она, — ты собираешься ответить или как?
Я по-прежнему молчала, оцепенев.
— Это Макс?
Мне с трудом удалось слегка кивнуть.
— Хочешь, чтобы я ответила?
Я снова кивнула.
— Я не знаю, что сказать ему, — почти прошептала я.
Эмма дотянулась до телефона и нажала на кнопку соединения.
— Пошел на хрен, Макс, — сказала она в микрофон и нажала на отбой. — Ну вот, — улыбнулась она, — как видишь, это очень просто.
Несмотря на мое состояние, я не смогла удержаться от улыбки.
— Но рано или поздно мне придется поговорить с ним.
— Нет, не придется. Тебе совершенно не нужно разговаривать с ним. Зачем причинять себе лишние страдания?
— Нам есть о чем поговорить, — промямлила я.
— Например? По-моему, мы уже решили, что вы с Максом были совершенно посторонними людьми, которые случайно оказались под одной крышей и в одной постели. Дом принадлежит ему, у вас отдельные счета, отдельные друзья, все отдельное. Что ты хочешь обсудить с ним?
— Может быть, я просто хочу сказать все, что о нем думаю, треснуть его посильнее и разбить пару его любимых вещей. Может, это именно то, что мне нужно.
— Может быть, — сказала Эмз. — Но мне все равно кажется, что тебе это причинит гораздо больше страданий, чем ему. Знаешь, что тебе сейчас действительно нужно?
— Бутылка водки? — всхлипнула я.
— А как насчет хорошего члена?
В конце концов, после того как все выходные я прятала горе в бутылке, а страх за автоответчиком, не включала телефон, не обращала внимания на сообщения в ящике голосовой почты, которые все равно будут стерты через двадцать четыре часа, я сдалась. В понедельник днем, когда Макс обычно располагается лагерем в приемной своего агента и выклянчивает работу, на которой ему не придется натягивать костюм собаки и потешать толпу визжащих детишек, я подкралась к своему бывшему дому.