Секси дед или Ищу свою бабулю
Шрифт:
Забавно, я лежу абсолютно голая, едва прикрытая одеялом, и совершенно не стесняюсь своей наготы. И я только сейчас поняла, что рядом с Демьяном абсолютно не страшно засыпать. Протягиваю ладонь к руке Царева. Да уж, кто бы мне сказал еще неделю назад, что я буду не только спать с мужчиной, но и трогать его татуировки. Парадокс, но сейчас они мне не кажутся такими ужасными, как показалось в поезде. Я пропустила тот момент, когда Демьян проснулся и открыл глаза. Происходит что-то странное. Мы оба молчим, но при этом каждый из нас едва заметно улыбается.
– О чем ты думаешь? – охрипшим ото сна голосом первым произносит
– О том, что с тобой не страшно засыпать. А ты?
– О том, что с тобой не страшно просыпаться, – усмехаюсь в ответ. – Вообще-то я серьезно. Не все женщины на утро помнят, что надо рисовать лицо, такое, какое было вчера.
– А у меня все хорошо с лицом?
– Да. Ты не страшная без косметики. Все путем.
– А ты умеешь делать комплименты.
– А то. Ну что, теперь уж точно с Новым Годом. Как там говорят – как встретишь новый год, там его и проведешь?
– Вроде того, – тихо произношу я.
– Ты как его обычно встречала?
– Угадай?
– Ммм…а ты на каком этаже живешь?
– На третьем, а причем тут это?
– Притом. Итак, твой новый год проходил обычно так: ты готовила себе какой-нибудь праздничный салат с креветками, авокадо, или еще каким-нибудь выпендрежным морепродуктом, а шавке в честь праздника подсовывала дорогущий паштет, в котором все равно одна мука из костей. Дожидалась речи президента, непременно комментировала каждое его слово, бурчала на него, а после ложилась спать. А дальше самое интересное – у тебя никогда не получалось уснуть ввиду того, что на улице взрывали салюты и резвились пьяные люди. Ты выходила на балкон, брала бинокль и искала взглядом того, кто их взрывает и нарушает при этом технику безопасности. Дальше ты звонила охране своего ЖК или еще там хер знает кому, кто работает в новогоднюю ночь. Портила настроение бедным бухающим работникам, ничего от них не получала в итоге, но на улицу не выходила, боясь, что тебе могут что-нибудь сделать или не дай Бог разбить суперпрочное окно на твоем балконе. Дальше ты принимала снотворное, потому что не могла заснуть из-за шумных соседей. Вставала по будильнику в семь утра, шла на прогулку с собакой, а когда поднималась к себе в квартиру – херачила со всей силы чем-нибудь по батарее и включала громкую музыку, непременно с положенных десяти или сколько там утра, чтобы нагадить тому, кто тебе мешал ночью, – приподнимаю голову и несколько секунд смотрю на улыбающегося Демьяна. Какой же он все-таки… Не придумав ничего приличного, я решаюсь на очень нехорошую вещь.
– Ну и гад же ты, – тяну руку к его носу и со всей силы его сжимаю.
– Он же и так болит, женщина! – тут же вскрикивает Демьян, хватаясь за нос.
– Блин, прости, я забыла. Ну тогда предлагаю вот так, заодно отвлечем тебя от боли в носу, – совершенно не стесняясь скручиваю между пальцев его сосок.
– Да, блин, Лена!
– Что такое? Неприятно?
– Можно подумать, я сказал неправду.
– Ты сказал неправду, – укоризненно отмечаю я.
– Да ладно? И где я ошибся?
– Во-первых, у меня лоджия, а не балкон.
– Ой, ну это, конечно, меняет дело, – усмехается.
– И я не стучала по батарее. Своим соседям в новогоднее утро и в другие дни тоже я иногда подсовываю под дверь…
– Что?
– Собачьи фекалии.
– Ты меня сейчас убила, мать. Наповал.
– Они
– Все, все, не буянь. Ты права. И что, прям ищешь, где нагадила их псина, а потом это собираешь и приносишь под дверь?
– А что там искать-то? У нас образцовая площадка. И только эти гадят. И да, мне за это не стыдно.
– Окей, окей, но остальное-то я угадал?
– Ну не так, чтобы прям очень, но схожесть есть. Доволен?
– Ну не так, чтобы прям очень, – копирует точь-в-точь мою фразу. – Но похоже на довольность.
– Удовлетворенность.
– Ты и сейчас будешь занудствовать?!
– Да я вроде еще и не начинала.
– Ну вот и не начинай. И вообще, чего тебе беситься-то, если этот новый год ты встретила как надо. Теперь жизнь заиграет новыми приятными красками.
– Хорошо, если так. А что будет дальше? Ну, когда мы вернемся в наш город? – зачем я вообще сейчас задала этот вопрос?!
– Трудо выебудни, – не задумываясь, бросает Демьян.
– Ты как всегда гениален. И все же.
– Секс, секс и еще раз секс.
– Ну я же серьезно. Что будет дальше?
– Ну а что дальше, Лен?
– С нами что будет дальше, – как дура уточняю я, прекрасно осознавая, что татуированный наглец, развалившийся на кровати, понимает о чем я говорю.
– Пф… да все что угодно. У тебя может тромб оторваться, меня может машина сбить, ну и так далее, и тому подобное.
– И все-таки ты реально гад, Демьян, – привстаю с кровати.
– Да ладно, Ленка, – тянет меня за руку, возвращая на место. – Ну откуда я и ты можем знать, что будет дальше? Тут уж без шуток, может произойти так как я сказал. Это в восемнадцать я строил в своей башке планы на годы вперед. Как раз в твоем возрасте осознал глупость этой затеи. Надо жить сегодняшним днем, как бы это банально ни звучало.
– Я так не приучена. У меня все всегда по плану.
– Ты вообще можешь расслабиться и не забивать голову чушью, которой тебя пичкали с детства? Стала ты от этого дерьма счастливой? Нет. Ну так и забудь. Что там, хорошие девочки не должны трахаться до свадьбы? Все, ты это уже нарушила, грешница. Расслабься. Давай грешить дальше, не задумываясь о последствиях.
– Я попробую ни о чем не думать. Ты спи, а я быстро погуляю с Офелией. А после давай куда-нибудь съездим. Может быть, в городе есть какой-нибудь каток или куда ты хочешь?
– Я?
– Ну, у тебя же сегодня день рождения.
– Ну, окей. Съездим вечером куда захочу я.
– Ну вот и хорошо.
– Стой, – хватает меня за руку. – Я с тобой пойду. Мало ли какие там пидарасы с собаками гуляют.
– Демьян...
– Я сказал с тобой.
***
Прогулка с тявкающей шавкой растянулась на два часа, а все потому что меня буквально атаковали вопросами. Я не припомню, чтобы мои женщины интересовались такими вещами как аллергией на продукты, любимыми блюдами, кино и прочим. Это было даже забавно, просто потому что Лена задавала вопросы в лоб, не юлила. Ну и чего уж греха таить, мне нравился ее повышенный интерес к моей нескромной персоне.