Сексуальная жизнь в древнем Китае
Шрифт:
После некоторых пререканий Нефритовый Аромат наконец соглашается просмотреть альбом. Вэй-ян усаживает ее к себе на колени, и они вместе рассматривают картинки. Повествование продолжается:
Альбом не походил на другие книги подобного рода. Каждая страница была разделена на две половины. В верхней помещалась картинка, а в нижней давалось описание изображения. Часть текста объясняла содержание рисунка, вторая заключала похвалу художнику. Вэй-ян велел жене хорошенько запомнить рисунки, чтобы потом можно было воспроизвести их содержание.
Из пояснений к пяти картинкам я привожу только последнее.
Рисунок пятый: «Два дракона утомились в битве». Дева опустила голову на подушку. С бессильно вытянутыми руками она лежит вся обмякшая, ее тело будто из ваты. Возлюбленный, положив голову ей на плечо, находится в такой же расслабленной позе. Они оба только что переступили порог блаженства, поэтому их души витают где-то далеко. Оба погрузились в сладкие грезы и ждут, когда после бурных деяний они обретут покой. На первый взгляд кажется, что они умерли, но все же в их телах заметны признаки жизни.
Этот рисунок вызвал в груди молодой жены волнение. Между тем Вэй-ян уже перевернул новую
— Отвратительная книжонка!.. Читай ее сам, а я пошла спать. Мне от нее стало невмоготу.
С того момента Нефритовый Аромат постепенно становится распутницей. А Вэй-ян тем временем устремляется на поиски новых любовниц, что заканчивается для него серьезными неприятностями. Совершенно сломленный, он уходит в монастырь и становится правоверным буддистом. Настоятель объясняет ему, что все его распутства были необходимы, чтобы в конечном счете обрести просветление. Так он достиг спасения через «подстилку из плоти».
Теперь нам предстоит описать ту среду, в которой рождались прочие порнографические романы конца эпохи Мин и создавались альбомы с цветными эротическими гравюрами. Чтобы представить себе эту среду и общий фон, способствовавший ее появлению, сделаем сперва краткий обзор исторических событий.
Около 1550 г., после почти двухсотлетнего могучего и успешного правления, династия Мин начала обнаруживать признаки надвигающегося упадка. Вершина приходилась на правление императора Юн-лэ (на троне 1403–1424). Именно тогда минские войска вторглись глубоко на территорию Монголии и Центральной Азии, держали под контролем южных соседей, а могучие китайские флотилии совершали морские экспедиции вдоль берегов Явы и Цейлона. В 1421 г., к концу своего правления, Юн-лэ перенес столицу из Нанкина в Пекин, где возвел величественный дворец, который стоит там и поныне.
Однако преемники Юн-лэ были не столь решительными личностями и не обладали военными талантами. Они все более оказывались под влиянием придворной клики, в первую очередь евнухов. Власть евнухов становилась все мощнее, что привело к последствиям, хорошо известным и по истории прежних династий: к фаворитизму и повсеместной коррупции. Для зарубежного мира положение династии Мин казалось непоколебимым, поскольку чиновничий механизм был так безупречно организован, что продолжал успешно функционировать даже после того, как центральная власть начала ослабевать. Однако фундамент расшатывался, все больше ключевых позиций оказывалось в руках некомпетентных представителей дворцовой клики. Экономическое положение ухудшалось, а на границах вспыхивали военные мятежи, в результате чего границы империи неумолимо сжимались. Император Чжэн-дэ (на троне 1506–1521) нанес удар по власти евнухов, но при сменивших его Цзя-цзине (на троне 1522–1566) и Вань-ли (на троне 1573–1619) они восстановили свои позиции в правительстве. Некоторым способным министрам благодаря поддержке со стороны порядочных чиновников низших рангов удалось предотвратить крупные бедствия, но упадок продолжался. В это же время в Маньчжурии (столицей которой был Мукден) происходила консолидация военной власти маньчжуров, народа тунгусского происхождения. По мере усиления они начали жадно посматривать на богатую Минскую империю на юге.
После перенесения столицы в Пекин некоторые художники и ремесленники последовали за двором. Однако большинство предпочли остаться в Нанкине или неподалеку от него, в таких живописных местах, как Ханчжоу, Сучжоу и Янчжоу. Писатели и художники не желали покидать район, который с 1127 г., после того как династия Сун переместилась на юг, стал центром художественной традиции и где они чувствовали себя более уютно, чем в изобилующей интригами атмосфере Пекина. Ремесленники также предпочитали оставаться там, где благодаря длительному существованию традиции и наличию природных ресурсов им было легче проявлять свое мастерство. Таким образом, не только большинство крупнейших писателей и художников, но и самые известные граверы печатных досок для книг и иллюстраций, лучшие производители туши и бумаги, шелка и кистей для письма и рисования оставались на юге.
В этой области, называемой Цзяннань («к югу от реки [Янцзы] [192] ») проживали преуспевающие помещики, доходы которых происходили от солевой монополии и активных перевозок по Великому каналу, который соединял север империи с ее югом и по которому осуществлялось большинство государственных и частных перевозок. Кроме того, там имелись в изобилии состоятельные торговцы, в том числе и те, кто получал выгоду от процветающей торговли с Японией через портовые города. И наконец, в этом районе проживали многие пекинские чиновники в отставке, предпочитавшие проводить свое время в тихих удовольствиях и в более мягком климате. Все эти богатые люди покровительствовали писателям, художникам и ремесленникам. Их привлекала веселая, с многочисленными пирушками и торжествами, разгульная атмосфера, в которой куртизанки и проститутки процветали как никогда ранее.
192
При династии Тан Цзяннань было названием провинции, занимавшей большую часть юга Цзянсу, Чжэцзян, Фуцзяни, Цзянси и юг Хунани, но впоследствии так стали обозначать район, о котором мы ведем речь.
Особенно славился квартал публичных домов в Нанкине — Циньхуай, называвшийся так по речному протоку, вдоль которого он располагался. Большую часть времени девушки проводили в «расписных лодках» (хуафан), великолепно оборудованных плавучих публичных домах. На борту лодок устраивались шикарные пирушки, которые оживляли песни и танцы, а гости могли оставаться там всю ночь. Минский автор Юй Хуай (1616–1696) оставил нам воспоминания о красивых и талантливых девушках этого квартала в своем сочинении «Бань цяо цза цзи» [193] Этот квартал он именует «Столицей бессмертных в мире сладострастия». Описания квартала имеются также в сочинениях «Цюй ли чжи» Пань Чжи-хэна (ок. 1570) и в «Цинь хуай ши нюй бяо» его современника Цао Да-чжана. Последний является также автором «Яньду цзи пинь», где повествуется о квартале публичных домов в Пекине. [194] Не меньшей известностью пользовались «расписные
193
Переиздано в серии СЯЦШ и других собраниях текстов.
194
Эти три сочинения включены в продолжение ШФ, гл. 44.
195
Помимо кварталов развлечений в Пекине, Нанкине и вышеупомянутых городах Цзяннани, знамениты были и плавучие бордели Кантона и Сватоу. При династии Тан Кантон уже был крупным центром заморской торговли, имевшим большую колонию жителей из других азиатских стран; особенно много там проживало арабов. При династии Мин Кантон превратился в крупный центр торговли с Юго- Восточной Азией, и в городе шла бурная ночная жизнь. Проститутки и куртизанки Кантона происходили из. особой этнической группы, именовавшейся танка (даньцзяили даньху)и состоявшей из потомков обитателей Южного Китая, переселившихся на побережье, где они занимались в основном рыболовным промыслом, в особенности ловлей жемчуга. На эту этническую группу распространялись некоторые дискриминационные ограничения, например им запрещалось вступать в брак с китайцами и селиться на морском побережье. Они говорили на особом диалекте, а женщины не бинтовали ног. Именно эти женщины и заполнили плавучие бордели, в изобилии имевшиеся на Жемчужной реке в Кантоне. Г. Шлегель опубликовал исследование о китайской проституции, в основу которого легли преимущественно наблюдения, сделанные именно там ( Schlegel G.Histoire de la Prostitution en Chine. Roen, 1880; это французский перевод его работы, первоначально опубликованной по-голландски: lets over de Prostitutie in China. Batavia, 1866). Хотя Шлегель чрезмерно подчеркивает теневые стороны рассматриваемой темы, а историческая часть у него сводится всего к нескольким замечаниям общего характера, тем не менее эта работа заслуживает внимания, и прежде всего потому, что основана на подлинных наблюдениях автора. Не менее знаменитыми были «цветочные лодки» в Сватоу (Шаньтоу), называвшиеся люпэнчуань(«лодки с шестью парусами (циновками?)») или же люйпэнчуань(«лодки с зелеными парусами (циновками?)»). Цинский поэт и чиновник Юй Цзяо подробно описал публичные дома Кантона и Сватоу в трактате «Чаоцзя фэнюэ цзи», опубликованном в СЯЦШ (сер. 1, т. 4), где в приложении приводятся цитаты из более старых сочинений. Он упоминает об использовавшемся там жаргоне и описывает особые обычаи, связанные с дефлорацией; а также отмечает, что девушки в Кантоне были менее красивыми и образованными, чем в Сватоу, и в подтверждение своей точки зрения приводит цитату из Юань Мэя (1716–1798), крупного поэта и знатока женщин. Юй Цзяо цитирует также Цйнского ученого Чжао И, который приводит любопытные сведения о том, что лодки Сватоу использовались не только для проституции, но и осуществляли активные грузовые и пассажирские перевозки по водным путям Южного Китая. Он рассказывает, как однажды некий чжуанъюань, кандидат, впервые отправившись в столицу для участия в проводившихся там раз в три года экзаменах на государственную должность, путешествовал именно на такой лодке, не подозревая, что это плавучий бордель. Обнаружил он это только во время шторма, когда вода начала протекать через служащие крышей циновки и красивая женщина в одном лифчике из красного атласа вошла в его каюту, чтобы заделать пробоину. Он оставил ее у себя на все время путешествия, и после расставания эта женщина именовала себя «женой чжуанъюаня» и требовала от клиентов двойную плату. Автор глубокомысленно замечает, что, вероятно, все было ею специально подстроено, чтобы в конечном счете добиться этой цели.
Эти сочинения дают ясное представление о том, насколько огромное влияние оказывали «веселые» кварталы на культурную жизнь Цзяннани. Их посетителями были крупнейшие ученые, писатели и художники той поры, и благодаря им был задан высокий уровень красоты и мастерства куртизанок. В этой среде родились многие новые жанры пения и инструментальной музыки, которые сохраняют популярность и поныне.
Впрочем, эта веселая жизнь имела и свои теневые стороны.
В предшествующие эпохи беспорядочные связи с куртизанками и проститутками не были сопряжены с опасностью заражения серьезными венерическими заболеваниями. Как мы отмечали в гл. 7, некоторые формы гонореи были известны еще в древности. Однако до конца эпохи Мин распространение подобных заболеваний не принимало угрожающих размеров. Опасность заражения снижалась благодаря приверженности китайцев к чистоплотности в половой жизни. Из минских эротических романов нам известно, что мужчины и женщины обмывали свои половые органы до и после соития, а такие увлажняющие вещества, как паста агар-агара, лечили небольшие ранки или ссадины на гениталиях и предотвращали заражение. Иногда мужчины покрывали головку своего члена специальным приспособлением, называвшимся иньцзя, хотя делали это скорее для того, чтобы предотвратить зачатие, чем из гигиенических соображений. Но в начале XVI в. эпидемия сифилиса бросила мрачную тень на столь беззаботное отношение к сексу.
О появлении и распространении этой ужасной венерической болезни нам известно по нескольким медицинским сочинениям того времени [196] . Врач Юй Бянь в дополнении к своему трактату «И шо» (опубликованному в 1545 г.) сообщает о лечебных свойствах сарсапарели, после чего отмечает:
В последние годы эры Хун-чжи (1488–1505) население начало страдать от тяжелого кожного заболевания, которое пришло из Кантона. Жителям Центрального Китая эта болезнь была неизвестна, и они дали ей название «кантонская язва» (гуанчуан) или «язва цветущей сливы» (янмэйчуан), поскольку возникавшие язвы напоминали лепестки сливы.
196
Имеющие отношение к этой теме китайские тексты были собраны и проанализированы в великолепной работе: Keizo Dohi.Beitrдge zur Geschichte der Syphilis, insbesondere ьber ihrer Ursprung und ihre Pathologie in Ostasien. Tokyo, 1923.