Сексуальный миф Третьего Рейха
Шрифт:
– Ну как тебе у нас? Нравится? Такая красота…
– Мне не нравится роль, которую ты мне отвела.
– Предупреждаю, ты все испортишь! – прошипела «первая леди»…
Вернувшись домой, актриса приняла снотворное. Но среди ночи вновь резко зазвонил телефон, и в трубке раздался глухой голос Геббельса. Запинаясь, он сказал, что Магда была у фюрера, где наговорила ему массу лжи о взаимоотношениях рейхсминистра и «неарийской» актрисы. Фюрер приказал немедленно вызвать Геббельса к себе, и тот сейчас же едет к нему.
Перезвонил он уже под утро. В трубке раздался плач – рыдания мужчины! Оказалось, что фюрер заставил его дать честное слово (эту фразу он повторил трижды), что неподобающие отношения между «грязной чешкой» и вторым лицом рейха должны быть немедленно прекращены, иначе… Последнее, что услышала в трубке Лида, были пылкие уверения в вечной любви…
Последующие события
Словно комментируя эти события, Гитлер как-то заявил: «Геббельс в общении с женщинами – циник».
Глава 4. Раскрепощение тела
Вряд ли можно придумать что-то более бессмысленное, более противоречивое, чем борьба в нацистской Германии за «чистую» культуру, вдохновленную «арийскими идеалами красоты» изобразительного искусства. Обратной страной этого процесса была война против дегенеративного неарийского искусства. Идеологическая борьба за «арийскую культурную гегемонию» шла под непосредственным контролем Адольфа Гитлера, Йозефа Геббельса и главного идеолога НСДАП– Альфреда Розенберга.
Искусствовед Рихард Хаманн сразу же после крушения «тысячелетнего рейха» анализировал приоритеты национал-социалистской художественной политики, которые с одной стороны определялись потребностью в общественном признании, а с другой– естественным изображением вещей. Нацистскую художественную политику отличала преувеличенная патетика, что ярко выразилось в скульптурах Арно Брекера. Художественные произведения Третьего рейха были во многом утрированы и приукрашены, что невольно взвывало у наблюдателя ощущения кича, «неприятной точности воспроизведения модели, психологический и психической чистоты». «Новый классицизм» был ничем иным, как искаженной имитацией культа обнаженного тела; и национал-социалистический идеал красоты должен был служить «расовой гигиене», заставлять рассматривать произведение искусства с политической, а не эстетической точки зрения.
Гитлер в своей книге «Моя борьба» изобразил искусство как театр военных действий между арийцами и евреями, да и все человечество он делил по расовому принципу на создателей и разрушителей культуры. Гитлер положил этот дуалистический принцип борьбы созидательного против разрушительного не только в основу культурной политики, но и сделал ядром собственной антисемитской модели. Не задумаясь, он узурпировал все права на понимание «арийского искусства»: «Ариец является Прометеем человечества. Его ясная голова была одарена божьей искрой гения, ему дано было возжечь первые огоньки человеческого разума, ему первому удалось бросить яркий луч света в темную ночь загадок природы и показать человеку дорогу к культуре, научив его таинству господства над всеми остальными живыми существами на этой земле. Попробуйте устранить роль арийской расы на будущие времена, и, быть может, уже всего через несколько тысячелетий земля опять будет погружена во мрак, человеческая культура погибнет и мир опустеет… Если мы разделим все человечество на три группы: 1) основателей культуры, 2) носителей культуры и 3) разрушителей культуры, то представителями первых двух групп будут пожалуй только одни арийцы. Именно арийцы создали, так сказать, фундамент и стены всех человеческих творений. Другие народы наложили свой отпечаток только на внешнюю форму и окраску. Все основные планы человеческого прогресса, все самые большие камни, необходимые для постройки, – все это дал ариец. Другим расам принадлежало только выполнение планов… Вся человеческая культура и цивилизация на нашей земле неразрывно связаны с существованием арийца. Если бы арийцы постепенно вымерли или сразу погибли, то это означало бы, что весь земной шар был бы вновь обречен на полное бескультурье».
Гитлер полагал, что культуры гибнут тогда, когда арийская раса господ смешивается с разрушителями культуры. «Каждое скрещивание неравных сущностей в результате дает нечто среднее. А значит, ребенок, рожденный в таком союзе, будет в расовом отношении несколько выше, чем его несовершенный родитель, но в то же время значительно ниже возвышенной половины, вызвавшей его к жизни. В итоге несколько позже он начнет борьбу против более высокой
Гитлер полагал, что хотя арийская культура и подчинялась неким циклам подъема и спада, но тем не менее талант ее основателей никогда не иссякал. Евреи же ни разу не смогли даже сымитировать «арийскую культуру», так как разрушительное начало было заложено в их крови. Гитлер считал, что евреи заимствовали и портили истинную культуру, выдавая ее творения за собственные достижения. Именно так, по его мнению, возникли современные направления искусства – кубизм и футуризм, которые на самом деле являлись не чем иным, как продуктом смешения рас и народов.
Гитлер создал даже собственный идеал красоты, который демонстрировал на примере греческих античных статуй. Они были для него воплощением «целесообразности» и «красоты», так как абсолютно правильно показывали строение мужского и женского тела. Уже в просто анатомическом смысле они, так или иначе, служили высокой цели. Образ мужчины выражает собой силу и энергию, что полностью соответствует роли, отведенной ему природой. В то же время изображение женщины воплощает собой продолжение жизни, что соответствует высокой цели материнства. Эта точно подмеченная и воспроизведенная физиологическая практичность предметов искусства и являлась мерилом красоты. Здесь Гитлер ориентировался на теорию Дарвина, согласно которой, более сильный индивидуум или более сильный вид одерживал верх над конкурентами. Он пытался вывести эстетическую последовательность из этого принципа, считая, что для сохранения индивидуума или вида тело должно быть прекрасным. Такие явления как дадаизм были созданы выродками, так как их порождение было абсолютно чуждо и красоте, и практичности.
Это фактически переопределило физический идеал нового немецкого искусства. «Мы любим здоровье. Стержень нашего народа, воспринявший и тело, и душу, должен стать определенным эталоном. В нашем искусстве должен прославляться только он. Высший принцип нашей красоты всегда должен звучать одинаково – здоровье», – было заявлено на партийном съезде 1936 года, проходившем традиционно в Нюрнберге. Выставка «Дегенеративное искусство», открытая в 1937 году в Мюнхене, еще раз продемонстрировала, что национал-социалисты хотели подчинить людей искусства партийной мировоззренческой линии.
В те дни по Германии ходил такой анекдот. Встречаются художник и композитор. Композитор восклицает: «Какое счастье, что фюрер в юности не хотел стать пианистом». Но оставим психологам попытку разобраться в том, было ли построение нового «арийского искусства» болезненной реакцией Гитлера на его несостоявшуюся художественную карьеру.
Альфред Розенберг писал своем «Мифе ХХ века», что «внутренняя» красота представляет «высшую ценность» германской расы, а «формальная» красота, напротив, – это «высшая ценность» греческой античности. Но так как и германцы, и античные греки были ветвями одного общего «арийского ствола», то Розенберг полагал, что обе эти ценности должны были равно представлены в новой эстетике. Итоговое понятие красоты из уст Розенберг звучало следующим образом: «Для нас красивым может считаться наряду с нордическим расовым идеалом только материально выраженное внутреннее воздействие выдающейся воли…. Греческая красота – это формы тела, германская красота – это формирование души. Одно означает внешнее равновесие, другое – внутренний закон».
Возникшие на основе этих теорий «шедевры» выглядели во многом безвкусно и неприятно. Впрочем, искусство Третьего рейха полностью отражало его идеологию, было удивительно, если бы происходило как-то иначе. Наиболее яркие примеры нацистского творчества явил скульптор Арно Брекер, который украсил монументальными статуями героических мужчин новую имперскую канцелярию и Цеппелинфельд. Моделями для этих изваяний служили нордические эсэсовцы, но иногда складывалось впечатление, что Брекер создавал пособие по мужской анатомии. Художники Адольф Циглер, полнейший дилетант от искусства, также предпочитал работать с обнаженной натурой. Циглер за свою болезненную педантичность при изображении обнаженной натуры заработал кличку «художник немецких лобков». Впрочем, это не мешало ему быть одним из любимых художников фюрера. Его картина «Четыре стихии» была даже размещена в мюнхенском «коричневом доме». Огромная картина висела над камином в чайном кабинете. Четыре нагие дамы – одна с факелом, другая с миской, третья со снопом колосьев, четвертая без ноши – должны были изображать стихии природы, как бы символизировать первоприродные начала истинно германской души. Не меньшую популярность получила картина «Суд Париса». О влиянии А.Циглера говорил хотя один факт: именно он был одним из инициаторов проведения печально знаменитой выставки «Дегенеративное искусство».