Сексуальный плен
Шрифт:
– Нонна!
– сказал Лука в шоке, а в его глазах читалась едва заметная боль.
– Не говори так. Это не вежливо. Я знаю, что она не нравилась тебе, но ты не должна...
– О, не говори мне, чего я не должна делать, сынок. Мне восемьдесят три года. У меня есть право говорить как и то, что я хочу.
– Ты права, Нонна, но хотя бы уважай мои пожелания и не говори в таком тоне о…
– О ком? О тупой девчонке, которая никогда не была достойна моего любимого внука? Нет, она это заслуживает, и даже большего, путана. Она никогда не была достаточно хороша для тебя. Я сказала это в нашу самую первую встречу. Она потом оставила тебя
– Нонна Мария пригрозила Луке пальцем.
– Я буду говорить то, что думаю, а ты будешь слушать. Эта девочка достойна тебя? Она милая, это правда. Но достойна ли?
Лука взял руки бабушки в свои, посмотрел ей в глаза и тихо проговорил:
– Она более чем достойна. Она... все для меня.
Нонна кивнула, ее глаза сузились, в то время как она переводила свой взгляд с меня на Луку и обратно.
– И ты любишь ее?
Лука перевел взгляд с меня на бабушку. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Да, люблю.
Я запаниковала. Я не слышала ничего кроме крови, стучавшей в моих ушах, и я чувствовала такой же жар в животе, какой был, когда я обнаружила Гарри с Хелен. Я отступила назад, но почувствовала, как пальцы сжимают мое запястье.
– Посмотри на меня, дитя.
– Глаза Нонны впились в мои.
– Любви не нужно бояться. Особенно когда это Лука, тот, кто дарит тебе свою любовь. Я думаю, твой страх неуместен. Если ты хочешь полюбить его, тебе нужно забыть прошлое. Только ты сама можешь сделать это, моя дорогая. Тебе нужно уехать, к морю, может быть. И тебе нужно смыть все страхи и всю боль, что были в твоей истории.
– Нонна, зачем ты ей это все говоришь? Она не нуждается в абсурдных сказках старой женщины, - Лука выглядел раздраженным.
Его бабушка с силой хлопнула его по затылку.
– Не будь дураком. Это не сказки, глупый мальчик. Это - мудрость старой женщины, которой много раз разбивали сердце. Я знаю этот взгляд. Она боится полюбить. Она боится боли.
– Она смотрела на меня, ослабляя хватку на моем запястье, держа мою руку скорее с нежностью, чем с силой.
– Тебе не нужны горячие источники, или особенное место, или спасительная молитва. Тебе лишь нужно некоторое время побыть в одиночестве, чтобы определиться, что ты на самом деле хочешь. Если тебе хочется бежать, едва ты просто слышишь слово «любовь», тогда твои страхи глубже, чем кажутся. Я знаю, каково это. У меня были такие же страхи. Его дед не был первым мужчиной в моей жизни, которого я полюбила, но последним, и мне было очень тяжело учиться любить его. Свою историю, может быть, я расскажу потом. Но ты не можешь любить, если не уверена, что действительно этого хочешь. А ты не уверена.
– Нонна, ты...
– Лука, нет. Она права, - перебила его я.
– Ты знаешь, что она права.
Лука кивнул.
– Я знаю, знаю, но мы просто... ты...
– Все будет хорошо, Лука.
– Я положила руку ему на предплечье.
– Я не убегу, обещаю.
– И ты пока никуда не уходишь, - сказала мама Луки Доменика, выходя из кухни.
– Время ужина. Все остальные скоро приедут, я думаю. Они все хотят с тобой познакомиться.
Она обняла меня, как будто я была ее дочерью. Этот простой жест заставил мои глаза гореть, а мое горло - сжиматься. Моя собственная мать перестала обнимать меня, когда я стала подростком. Когда мы виделись, будучи уже взрослыми, объятия выглядели как неуклюжее постукивание по спине на расстоянии в несколько шагов между нами. Но объятия Доменики были совершенно другими. Они были теплыми, успокаивающими, знакомыми, будто она постоянно обнимала меня. Было бы слишком пафосно и не совсем верно говорить, что все мои опасения и страхи растворились, когда она обняла меня, но я чувствовала себя намного лучше.
Лука взял меня за руку и повел в кухню, которая теперь по ощущениям была для меня более родной, чем когда-либо моя собственная. Я села за большой старинный отполированный деревянный массив, который представлял собой кухонный стол, и завела разговор с Нонной, Доменикой и Лукой, пока кофе процеживался на плите. Я услышала голоса с улицы, это были Элизабетта и Лючия, сестры Луки, со своими мужьями - Филлипо и Клаудио. Позади них шли Жулиана и Марта, его невестки, со своими мужьями - братьями Луки - Лоренцо и Никколо. В разговоры взрослых вклинивался детский лепет и смех, у четырех пар было одиннадцать детей.
Я испытала панику, услышав все эти голоса, думая о всех этих людях и о том, что нужно помнить их имена. В этой семье, даже не учитывая тетей и дядей со стороны Доменики и Данте, было больше людей, чем я знала, когда жила в Штатах. Я знала людей, конечно, поэтому это заявление не было до конца правдой. Точнее будет сказать, наверное, что я была знакома с большей частью жителей городка, я знала большинство из них в лицо и по имени. Но родственники Луки были теми людьми, с которыми я проводила время. Я знала о них больше, чем имена и лица. Я делила с ними хлеб и пила вино, укачивала детей и мыла посуду. Если наши отношения с Лукой зайдут дальше, они станут моей... семьей.
Ужас горел внутри меня, подогревая мой инстинкт самосохранения: бежать, бежать, бежать.
Руки Луки опустились мне на плечи, нежно массажируя их. Его бакенбарды задели мое ухо, и мягким хриплым голосом он произнес:
– Расслабься, любовь моя. Не волнуйся. Все будет хорошо. Дыши и успокойся.
Я удивилась, как он узнал, о чем я думала. Неужели паника была написана на моем лице? Я повернулась к нему, наши губы соприкоснулись. Он поцеловал меня, легко и быстро, как бы в знак убеждения.
– Как ты узнал?
– спросила я.
Лука рассмеялся и указал на мои руки: я взяла вилку и практически согнула ее пополам. Я отпустила вилку, и она стукнулась о стол, а мои пальцы внезапно задрожали. Лука разжал их без особых усилий и взял мою руку в свою, переплетая наши пальцы.
Лючия вошла в кухню первая, в районе своего бедра она держала мальчика лет двух.
– Делайла, ты вернулась!
– Она поставила ребенка на ноги, и он тут же неуверенно поковылял к Доменике и дернул ее за фартук, чтобы та взяла его на руки.
– Ты так внезапно уехала, мы все за тебя волновались.
Лука недовольно посмотрел на сестру, едва заметно качая головой. Я сжала руку Луки.
– Я знаю, Лючия, и я прошу прощения за то, что заставила вас волноваться. Я просто... У меня иногда возникают некоторые проблемы. Беспокоиться не о чем.
Лючия сняла кофейник с плиты, достала полдюжины чашек за ручки из шкафа и налила всем кофе, прежде чем засыпать в кофейник новые зерна и залить воды. Казалось, что эта семья пьет кофе в любое время.
Лючия села рядом со мной напротив Луки.