Секториум
Шрифт:
— Хорошо, — согласилась я. — Мне нужна полная информация об одном блазианском тиагоне, а потом кратчайший путь до такси. Взамен я не доложу властям, чем ты тут занимаешься. — Альф надулся. — Шучу. Две справки за одну цену, идет? У тебя, я вижу, мало клиентов. Не упусти шанс!
Он встал, поднял край занавески и пригласил меня вползти в офис, нелегально вырытый между складами двух магазинов. Я вползла и в темноте нащупала кресло. Экран осветил помещение, завешанные шторами стены. Компьютерная панель оказалась на подлокотнике. Я ввела запрос, стала ждать.
Что-то ненормальное сегодня творилось на Блазе
Монитор мигнул, сменив картинку. «Информация отсутствует», — сообщил он. Определенно, Миша был прав. Когда Адам покинул Землю, произошло нечто более серьезное, чем нам тогда показалось. Идея связать его побег с фронами пришла мне в голову только сейчас. Возможно, в прошлой жизни, за которую тиагона не судят, Адам знал о них что-то лишнее и не хотел делиться. Предпочел переждать момент, а сейчас… явился на Землю, чтобы помочь вскрыть их архивы? Неправдоподобно. Информация о Галее была стерта в то время, когда Секториум отчаянно искал беглеца во всех обитаемых галактиках. Он повел себя как типичный фрон, смылся с Земли, оставив после себя проблемы. Я обернулась, чтобы позвать альфа, но зрелище за спиной заставило меня проглотить язык.
У двери стоял Адам. Я узнала его, несмотря на черную маску, под которой он прятал лицо. В длинном плаще он сливался со шторой. Не обернись я некстати, могла бы совсем его не заметить.
— Что ты хочешь знать обо мне? — спросил Адам, и я от неожиданности растерялась. Вернулась в детство, когда немотивированный страх перед этим существом делал из меня посмешище в конторе.
— Не думала, что ты за мной шпионишь.
— Я ждал у салона, — ответил Адам. — Хотел везти домой. Мне стало интересно, куда ты пошла. Так что ты хочешь обо мне знать?
Он приблизился, сел рядом, но маски с лица не убрал. Мне стало жутко.
— Кто рассказал тебе о тиагонах? — спросил Адам.
— Не все ли равно?
— Давно знаешь?
— Давно.
— И молчала?..
— Надо было всем разболтать?
— Что ты хочешь узнать в архиве?
— Что тебя связывало с восходящими фронами?
— Ничего, кроме секторианской работы.
— Кем ты был в прошлой жизни?
— Не знаю. Я стер информацию. Едем домой… Здесь не место для разговора, — черная перчатка легла на мое запястье.
— Нет, — ответила я и отдернула руку. — Я не верю. Никуда не пойду, пока не узнаю.
— Как хочешь, — сказал Адам и пошел к двери. — Идем, — повторил он. — Ты не узнаешь здесь ничего.
— Мне нужно в клинику к Сиру. Пойдешь со мной?
— Нет, — ответил Адам, но остановился. — Верно соображаешь, в компании Сира мне делать нечего.
— Ты удрал с Земли из-за Сира?
Адам вернулся, сел напротив, загородил экран, на котором еще висело архивное сообщение.
— Да, — сказал он. — В том, что случилось с этим человеком, есть моя вина. Мне пришлось уехать. Я сделал это, как только понял, что он вернется в Секториум.
— Могу я узнать подробности?
— У парня гулял слэп…
— Помню. Но ведь получилось вернуть его на место. Семен же крестил его тогда…
— Тогда слэп не вернулся, — признался Адам. — Мы с шефом обманули природу и получили уродца.
— Сириуса?
— Я перегнал его матрицу из биологической кодировки в машинную, чтобы он контролировал бродячий слэп. Считай, что в условиях Земли мы получили суррогатного тиагона, нарушили кодекс развития. Сира надо было локализовать на Земле, но во мне жил архив. Внегалактический, я думаю… Архив, который мог быть им прочитан. Не знаю, что за информация там была. Если я принял решение от нее избавиться, значит, так было нужно.
— Что значит, матрица в машинной кодировке для человека? Искусственный интеллект?
— Иначе он бы не выжил, а ты бы расстроилась, — улыбнулся Адам. — Я сделал эту глупость ради тебя, но не подумали о будущем. Проблема возникла, когда Сир решил стать священником.
— Ну и что?
— Я актер — он проповедник; я игрок — он творец. Разницу чувствуешь?
— Еще раз для бестолковых, — попросила я. — Чем машинная матрица отличается от биологической?
— Тем же, чем информационная цивилизация отличается от неинформационной, — произнес Адам с усталостью в голосе, словно преподаватель, сотый раз читающий одну лекцию. — Направлением процесса. Объясни это Мишке, чтобы больше глупых вопросов не задавал. Пусть он поймет разницу развития человека, гармонала: из программного кода в физический объект; и редуктива: из физического объекта в программный код. Объясни ему, и покончим с недоразумением.
До клиники я добрела в тумане, с ощущением, что день подходит к концу, а я все еще не проснулась. Меня терзают сны, которые я не имею права толковать, поскольку не могу проснуться. Лаборант мигом вернул меня в чувство, когда предъявил счет:
— Я согласился лечить человека, — сказал он, — а это что такое? Что за особь вы привезли с Земли? Его матрица не воспринимает гармональный тип кодировки, так что мне теперь, заменить ее микросхемой? Нет, я так не работаю, я восстанавливаю только биологический субстрат.
Реальность казалась мне такой же туманной. Лаборант перебирал семена отцветшей сирени, бубнил что-то в дыхательный аппарат… что-то недружелюбное, и чувствовал, что на этот раз прав. Его распирало от злости. Оттого, что схватился за пустую работу, и получил взбучку вместо вознаграждения.
— А ты не знал, что Земля — информационная цивилизация?
— Какая же она, информационная? — возмутился лаборант. — Смотри, — он поднес к моему глазу семечко сирени, — положишь в среду — куст вырастет. А от редуктива ничего не растет, все только дохнет. Во что вы меня втянули, я спрашиваю? Почему не предупредили, что он не гармонал? Что, нельзя было предупредить?
— Не сердись, — сказала я. — Посмотри, сколько у тебя рассады получится, и вся бесплатно. Лучше скажи, почему редуктивы вызывают у сигов панический ужас, и почему их совсем не боятся земляне?
— Почему я должен все знать и за всех отвечать? Почему я должен об этом думать? Я не хочу! Мне вредно…
— Боишься?
— Знаешь, землянин, ты меня не суди! Смерти боится тот, кто еще не умер. Только мертвый ничего не боится.
Звонок Джона застал меня по дороге домой:
— Ты, говорят, потерялась в Шаруме? — спросил он.