Секты. Обличения от бывших членов. Книга 1
Шрифт:
Маура. «Мы были «Божьей армией». Наша работа заключалась в том, чтобы быть солдатами, противостоять всему, что связано с эмоциями».
«Думаете это мило – презирать покровы, «наложенные на вас Господом» для вашей защиты, потому что вы так глупы?» (Лайла Грин).
Маура. «Грины увлеклись изгнанием демонов. Когда они начали этим заниматься, сначала они накладывали руку на голову, потом требовали у демона выйти во Имя Иисуса Христа».
Ребекка. «Помню, в первый раз они молились надо мной, когда я была еще ребенком. Я помню, что ничего не чувствовала, просто сидела. А Лайла кричала во весь голос мне в ухо, молилась. У меня звенело в ушах. Помню ее потную ладонь у меня на лбу. Она трясла мою голову взад-вперед, как будто пыталась вытрясти из нее дьявола».
Грины манипулировали своими последователями, лишая их сна.
Ребекка. «Мы должны были стоять по стойке «смирно» в пять утра во время молитвенных собраний. Молиться, целый час слушать Писание каждое утро перед работой. Мы должны были вставать на целый час в середине ночи, и молиться. Это называлось «ночным караулом». Вопросов не задавали, мы просто делали это. Не важно, насколько вы были вымотаны, вы делали это. Не важно, насколько вы не выспались, дополнительного сна не полагалось.
Лишение сна – это еще один из методов промывания сознания, потому что мы слишком уставали, чтобы думать».
Маура и Ребекка работали от рассвета до заката в багетной мастерской Гринов.
Ребекка. «Так Грины зарабатывали деньги, так нам удавалось выжить. Кроме того, мы должны были платить за жилье, платить «десятину», платить за пищу. Так что Грины просто заставляли большинство членов оплачивать свои счета.
Мы привыкли к тому, что нам говорят: когда вставать, что есть. Мы жили вместе, ели вместе, работали вместе. Мы не смотрели телевизор. Их целью было лишить нас всех простых радостей жизни. Очевидно, это делало нас более «святыми», «приближало к Господу». Мы становились лучше как солдаты».
Маура. «У меня никогда не возникало идеи покинуть секту. Я никогда не думала сбежать. Я боялась, что если я уйду, то попаду в ад».
Ребекка. «Нас учили не думать за себя. Нас учили отбрасывать любые мысли, отличавшиеся от того, что хотели бы Грины. А когда ты теряешь способность думать самостоятельно, другим очень легко контролировать и запугивать тебя.
Требуется лишь незаметное промывание мозгов и перелом человеческого сознания, чтобы довести людей до состояния, когда они будут слепо подчиняться чему угодно».
«Есть рай и есть ад. И в аду будет множество тех, кто лишь претворяется христианами. Множество глупых-глупых детей будет вечно гореть в аду!» (Лайла Грин).
Руководство секты приказывает родителям бить своих детей, если те шумят или не слушаются.
Ребекка. «Грины поддерживали подобное поведение, потому что это «закаляло» детей. Это «превращало их в воинов», делало их «духовнее». Они лучше подчинялись. Чем больше родители подвергали своих детей насилию на глазах Гринов, тем большим их расположением они пользовались».
Отчим Ребекки, Стив, слепо следовал всем приказам.
Ребекка. «Мой отчим был крайне предан Гринам. У него были очень близкие отношения с Лайлой. Он делал все, что они просили. Наверное, он был самым послушным человеком во всей секте. Я видела, как он оскорбляет мою мать, как он донимает ее, как он плохо обращается с ней. И это было нормально, потому что он был заодно с Гринами.
Помню однажды я явилась свидетелем того, как Стив сказал моей матери, что ей нужно выпороть моего младшего брата, потому что он шумит».
Маура. «Мне нужно было вывести его наружу и отстегать по голой попе кожаным ремнем. Потому что он издавал свои милые детские звуки – «агукал» во время службы. Я порола своих детей ремнем, а потом плакала после того, как все заканчивалось. Я не плакала внешне, но внутри вся заливалась слезами, потому что для того, чтобы выжить, мне требовалось научиться не плакать».
Ребекка. «Я видела многообразие проявлений насилия в группе. Одна мать муштровала своего сына, заставляя его приседать по тридцать минут подряд. А он должен был ее слушаться, хотя ему было всего около двух с половиной лет. А если он не слушался, то его били. Этого ребенка запирали на целые дни в подвале, а еду просовывали под дверь.
Один из членов секты бил его доской с гвоздями. Малыш плакал, призывал Господа, молился Господу так громко, что все его слышали, даже когда он был заперт. Но никто не подавал и виду.
Грины стремились разорвать все связи между всеми членами семьи: между матерью и ребенком; мужем и женой. Это не имело значения. Если они чувствовали связь, они разбивали ее».
Заявляющие, что они говорят напрямую от лица Бога Лайла и Джим Грины контролируют все стороны жизни своих последователей. Когда Ребекке исполнилось семнадцать лет, Грины заставили ее выйти замуж за Майка, одного из своих последователей.
Ребекка. «Грины вызвали меня в свой дом и сказали мне, что Господь велел мне выйти замуж. И я согласилась, потому что так сказал Господь. Я всегда говорила, что это правильно, потому что за все страдания на Земле я попаду в рай».
Лидеры секты требовали полного повиновения от своих зомбированных последователей, и они его получали.
«Вы думаете вы благонравны? Вы красивы? Милы, всесильны, храбры? Подождите пока я до вас доберусь!» (Лайла Грин).
Маура. «И вот, однажды Лайла пришла и сказала, что Господь готов совершить суд в нашем лагере. Здесь есть человек, который не пожелает оставаться в живых».
Ребекка. «Этим человеком оказалась моя мать».
Маура. «Меня обвинили в духовной измене. Это означало, что я ставлю в своей жизни что-то выше Господа. Этим «чем-то» была моя семья. Они сказали, что я обожествляю своих детей. Я просто плакала. Я не могла понять, была в смятении, чувствовала себя приговоренной. Я думала: «что со мной произошло? Что будет с моей семьей? Я была страшно напугана. Очень сильно!»
Лайла прогнала Мауру в сарай на заднем дворе.
Ребекка. «Там не было никакого утепления, это был детский игровой домик. Она питалась одними бутербродами с арахисовой пастой. Ей приходилось работать. Ее заставляли рубить дрова и красить стены домов. Нам запретили разговаривать с ней. Она должна была носить черную повязку на голове, а мы должны были называть ее отступницей.