Секундо. Книга 1
Шрифт:
— Я узнала, что вы король, — голос стал похож на жалкий лепет.
Он нахмурился и закончил за нее:
— И решила, что я недоступен. Что ж, в то время так оно и было. Я бы никогда не подставил тебя под удар мстительной Геральды. Да и кроме нее есть немало завистниц. Но я сегодня же отправлю их всех восвояси. Ты будешь для меня единственной, как я и обещал. И говори мне «ты». — Он отпустил ее и сказал: — Поцелуй меня?
Это было больше похоже на приказ, чем на просьбу. Роветта зачем-то оправила подол юбки и, приподнявшись на цыпочки,
— Да, учить мне тебя придется многому. И это очень, очень приятно. Наверное, это самое большое наслаждение на этом свете.
Она недоверчиво посмотрела ему в глаза. Он ответил ей теплым искренним взглядом.
В дверь раздался осторожный стук. Леран с неудовольствием оторвался от нее и сказал:
— Прости меня, дорогая. Если б я мог, я б несколько дней провел только с тобой, но не получается. Слишком много дел. Занимай розовые покои рядом с моими. Они пустуют. И вели разобрать свои вещи. Их у тебя немного, я знаю. Но отныне в твоем распоряжении вся прислуга дворца. Ты будешь исполнять обязанности королевы, твое воспитание это позволяет.
Он громко разрешил «войдите!», и появился секретарь с листом гербовой бумаги. Леран быстро пробежал его глазами и подписал.
— Это указ о возведении твоего отца в герцогское достоинство. Теперь ты дочь герцога. — Он передал подписанную бумагу секретарю: — Передайте ее новому герцогу. И зовите королевский совет, нужно обсудить, как поступить с приданым покойной королевы. Мне оно не нужно.
Роветта ушла в свои новые покои, где уже растерянно стояла камеристка с баулами. Едва в комнату вошла ее госпожа, Джасинта нарочито низко поклонилась, что получилось у нее на редкость издевательски.
И без того выведенная из себя неожиданным признанием короля, Роветта взорвалась:
— Если тебе не нравится мне служить, я заменю тебя на более расторопную особу! — в ее голосе зазвенели слезы, но она гордо продолжила: — И не надо смотреть на меня с таким презрением!
Служанка опешила. Ее обычно спокойная госпожа никогда не говорила с ней таким тоном. Поспешила оправдаться:
— Что вы, что вы! Я ничего дурного и в мыслях не держала. Просто я теперь не знаю, как себя с вами вести. Вы стали такой важной дамой…
Роветта резко выдохнула. Неужто она ошиблась? Это было бы хорошо. Девушка не хотела видеть рядом с собой новые лица. Как бы ни была языкаста Джасинта, но она служила ей с самого детства и показала, что достойна доверия.
— Хорошо, извини. Теперь мы будем жить здесь.
— Здесь замечательно! — с преувеличенным восторгом камеристка распахнула одну из дверей. Можно посмотреть, что здесь есть?
— Посмотрим вместе. Я тоже здесь впервые.
Они обошли восемь обставленных в одном духе помещений, просторных, с множеством окон, делающих их светлыми и смягчающими излишнюю, на вкус Роветты, роскошь.
— Здесь гораздо лучше, чем в ваших комнатах в родном замке, — теперь уже с настоящим
Роветта этого не знала. Пожав плечами, позвонила в висевшую у входа сонетку, даже не надеясь, что кто-то придет на вызов. Но дверь тут же открылась, и появился личный мажордом его величества.
Оказалось, что комнаты рядом с розовыми покоями предназначены для прислуги. И не только для камеристки. Официальной фаворитке короля были положены три камеристки, четыре горничных и еще уйма разного народа вроде кучеров, конюхов и стражников.
Привыкшая обслуживать госпожу одна, Джасинта скукожилась, узнав, что таких, как она, будет множество, но быстро воспрянула духом, услышав от своей госпожи, что все остальные отдаются под ее начало. Почувствовав себя очень значимой персоной, она выбрала две большие сообщающиеся между собой комнаты и принялась устраиваться в них.
Ужинала Роветта вдвоем с королем в его личной трапезной. Объявленный официальный траур по королеве не дозволял шумные сборища, поэтому все ужинали в своих покоях, не собираясь вместе.
Усадив Роветту рядом с собой, Леран трогательно ухаживал за ней, то и дело целуя ее тонкие пальчики, и многозначительно улыбался, глядя в голубые глаза.
Эту ночь она впервые провела в королевской опочивальне. Где-то внизу, в подземелье, стыло в ожидании похорон мертвое тело королевы, а ее здравствующий супруг, которому полагалось бдеть у ее тела, предавался блуду с новой фавориткой.
Роветта осознавала, что это кощунственно, но противоречить любимому не хотела. Ее больше не волновало чужое мнение. Она тоже, как и король, не хотела больше ждать.
На следующий день Геральду похоронили торопливо, закопав на кладбище, где покоились простые члены королевской семьи, а вовсе не в главном некрополе Северстана, где ей полагалось бы лежать, как жене короля и матери будущего короля; не отдав и половину почестей, что полагались ей по сану.
Никто не возражал. Даже ее родной брат, герцог Мальорский, понимал, что сестра, отравившаяся ядом, приготовленным ей для собственного супруга, стала изгоем в королевской семье, и требовать для нее королевских почестей он не вправе.
Единственное, что он сделал — пользуясь тем, что Леран был слишком занят новой фавориткой, увез в родовой замок наследного принца, своего племянника, малолетнего Торрена.
Через месяц в столицу прибыла новоиспеченная герцогиня Аметти. Поселившись в подаренном королем роду Аметти роскошном доме неподалеку от королевского дворца, она послала к дочери слугу с требованием навестить ее как можно быстрее.
Но король запретил Роветте покидать свои покои — она могла понадобиться ему в любую минуту. Для чего, понимали все, поэтому при встрече с ней придворные отворачивались и подловато хихикали, уверенные, что и эта королевская блажь ненадолго. Девушка терпела молча, не жалуясь королю.