Секундо. Книга 1
Шрифт:
Девочке не понравилось, что что-то нужно будет скрывать от папы с мамой, но она послушно пообещала, что никому об этом не скажет. Эта излишняя покорность наставника насторожила:
— Тебе нужно преодолеть бесполезную застенчивость и робость, иначе как ты будешь управлять людьми? Хотя с твоим воспитанием это сделать сложно. Ты боишься всего на свете. Родители тебя зашугали: то нельзя, это не смей.
Амирель решительно заступилась за родных:
— Мама с папой желали меня защитить! Если б не они, вы сами говорили, что меня не было бы на свете!
Наставник довольно закивал,
— Наконец-то! Молодец! Вот так тебе и нужно разговаривать с теми, кого ты хочешь подчинить! Твердо и уверенно! Глядя прямо в глаза! Запомни это чувство!
С той поры Амирель научилась вызывать волков из соседнего леса, хотя и не могла понять, как это ей в жизни может пригодиться. Ведь волков не заставишь пасти скот, да и пользы от них никакой. Да и мертвечиной от них воняет так, что рядом с ними стоять невозможно. Но настоятелю не жаловалась, понимала, что это важно.
Особенно ей нравился один волчонок с горящими любопытством глазками, охотно выходивший на ее зов. Они с ним весело играли в догонялки среди леса, и побеждал в них всегда волчонок. Это было весело, и, похоже, ему человеческие забавы нравились тоже.
А вот с людьми у нее ничего не получалось. Может быть потому, что воздействовать она пыталась на своих родных, ведь с другими людьми она встречаться не могла, а родные тоже были носителями королевской крови? Или потому, что приказывала она старшим братьям и сестрам, которых уважала и боялась, а для внушения нужна была уверенность в своих силах? А младшие слушались ее и без всякого воздействия.
Девочка усердно занималась с наставником пять лет, овладевая знаниями, более приличествующими знатной даме, чем простой крестьянке. За это время она превратилась в невероятно красивую девушку, но была вынуждена все так же прятаться от всех соседей, боясь попасться кому-нибудь на глаза.
Неизвестно, сколько бы продлилась такая размеренная ужасно скучная жизнь, если б не случилась беда. Как водится, пришла она оттуда, откуда не ждали.
У соседей заболел единственный сын. Крепкий здоровый парень попал под камнепад, возвращаясь из города. Вытащить-то его из оползня вытащили, но кости у него были раздроблены, сам он весь был как один сплошной синяк. Через сутки начался сильный жар, он горел в лихорадке, не осознавая ничего вокруг, и все понимали, что жить ему осталось несколько дней.
Их деревенский знахарь прямо сказал, что сделать ничего не сможет, раны слишком серьезны. Везти парня в город, где за лечение содрали бы огромные деньги и неизвестно, вылечили ли бы, его родители не могли, они были такие же бедные крестьяне, как и все жители этой небогатой деревушки. Да и дорога туда трудная и дальняя, довезти его до города живым вряд ли бы удалось.
Родители Амирель переживали, не зная, как быть. Их дочь могла бы спасти доброго парнишку, но при этом они с детьми сами попали бы под удар. Ведь после выздоровления парня все жители деревни знали бы, что у одной из их дочерей синие глаза. И кто-нибудь непременно бы проговорился, даже и не со зла, а по дурости. И слово за слово дошло бы до тайного сыска, а это верная смерть для всей семьи.
Амирель слышала, как отец с матерью шептались
Девушка тоже мучилась. Ей нравился этот высокий сильный парень. Он дружил с ее старшими братьями и частенько появлялся у них в доме. И пусть Амирель всегда приходилось прятаться, но слушать его веселые разговоры ей никто не запрещал. А с его приходом все в их доме оживали, смеялись и шутили.
Подумав, пришла к тому же выводу, что и родители: вмешиваться она не будет. Пусть Власт ей и нравится, но рисковать своей семьей она ни за что не станет, слишком хорошо помнилась ей страшная участь рода Несс. Вот если б она жила одна, попытаться бы можно было, но когда от нее зависит жизнь близких людей, рисковать нельзя.
…Поздней ночью, когда все, утомившись за день, уже спали, к Амирель в светлицу, где она спала с двумя сестрами, тайком пробрался обеспокоенный Томс, ее самый старший брат, первенец, наследник рода. Власт был его лучшим другом, и допустить, чтоб тот умер, Томс не мог. Решил во что бы то ни стало его спасти, заставив сестру его вылечить.
— Амирель, пошли к соседям! — даже не попросил, а приказал он, растолкав крепко спящую после тяжелого дня сестру. — Ты же можешь ему помочь, я знаю! — он был старше на восемь лет, ему уже можно было жениться, и он привык командовать младшими детьми, не чураясь оплеух.
Характер у него был вспыльчивый, Амирель его побаивалась и старалась ему не прекословить. Но в этот раз она воспротивилась и, не вставая, только натянула грубое шерстяное одеяло почти до носа, не желая выполнять его опасное требование. Он угрожающе навис над ней, готовый, если будет против, уволочь ее силой.
Боясь разбудить спящих рядом сестер, Амирель тихо возразила:
— Томс, родители мне запретили даже думать об этом! Мы можем подставить под удар всю семью! Как ты этого не понимаешь?
Парень аж покраснел от злости и разъяренно зашипел:
— Не городи всякую чушь! Как мы навредим своей семье, вылечив хорошего парня? Пошли, давай! — и он решительно сдернул с нее одеяло. — Власт столько раз меня выручал, он никогда не предаст, он настоящий друг! И я его в беде не брошу! Не хочешь идти по-хорошему, так я тебя сейчас силой уведу!
В холщевой ночнушке сразу стало холодно, по ночам в доме почти не топили, экономя дрова. Пришлось вставать и натягивать на себя теплое платье. Брат отвернулся, сложив руки на груди.
Амирель посмотрела на комнатку родителей. Позвать их на помощь или нет? Будить их не хотелось, они сильно устали за день. К тому же Томс ей этого не простит. Открыто он ничего плохого делать не станет, за это ему вмиг попадет от отца, но вот пакостить исподтишка — вполне. И отравить ей жизнь, если она не выполнит то, что он задумал, с его необузданным нравом у него получится.
Повернувшись, брат увидел, что она задумчиво смотрит в сторону родительской комнаты, и, недолго думая, отвесил ей увесистый подзатыльник. Схватил за руку и поволок прочь из дома, Амирель едва успела схватить по дороге теплую шаль.