Секундо. Книга 2
Шрифт:
Но граф все равно заботливо накинул его на нее. Тяжелое мужское одеяние, еще хранящее тепло его тела, подействовало на нее успокаивающе.
Амирель робко подошла к высокому постаменту, на котором лежал дроттин, до самой шеи укрытый графским родовым штандартом.
Казалось, он тихо спал. Лицо при неверном свете свечей казалось живым, пробегающие блики света походили на мимику. Амирель даже положила руку на его лоб, чтоб убедиться, что он и впрямь умер. Лоб оказался ледяным.
Когда она с тяжким разочарованным вздохом убрала ладонь, граф благоговейно
— Невероятно, правда? Он как живой… И не подумаешь, что его давно уже нет…
— Да. Если мое предчувствие меня не обмануло, то он мертв уже более полугода, — шепотом произнесла она, с горечью глядя на того, кто столько лет был ей верным другом и не раз спасал от жуткой участи.
— Полгода? — голос графа дрогнул. — Я никогда не слышал ни о чем подобном. Похоже, между вами существовала астральная связь. И брат вовсе не выглядит дряхлым стариком.
— Сколько же ему лет? — услышав «почти восемьдесят», Амирель поразилась. — Не может быть! Он выглядит намного моложе.
— Это так, — граф благодарно коснулся тыльной стороной ладони холодной щеки брата. — Возможно, так на него подействовала праведная жизнь. Хотя нет, я знаю нескольких праведников, но все они выглядят на свой возраст. — Он замолк, что-то припоминая и тихо, стараясь не потревожить покой мертвых, продолжил: — Королева Лусия прожила очень долгую жизнь. Она умерла, скорее даже уснула, когда ей было почти сто тридцать лет. И она до самой смерти выглядела, как молодая полная жизни женщина. И все, кто жил подле нее, жили очень долго и казались моложавыми до самой смерти. Вам это ничего не говорит?
Амирель не хотелось ни о чем рассуждать. Ей было не по себе. В склепе было тихо, но ей все равно чудились странные шорохи по углам. Мертвые ее страшили. Вспомнились страшные рассказы про вурдалаков, которые любили рассказывать старшие братья долгими зимними вечерами, соревнуясь, у кого история окажется страшнее, и после которых она долго не могла заснуть.
Но, преодолев себя, все же прошептала:
— Про королеву я знаю, но вот про всех остальных — нет. Да и жила Лусия так долго лишь благодаря своему амулету.
— Я в амулет не верю, а вот в истинную королевскую кровь — да. — Граф аккуратно поправил сползший с мертвого тела конец штандарта. — И считаю пример своего брата подтверждением этому. Вы же часто встречались?
— Я умею читать и писать только благодаря ему, — она энергично закивала. — Дроттин каждый день по нескольку часов с раннего утра учил меня всему на свете.
— Вот именно! — Граф обрадовался подтверждению своим словам. — То есть он поддерживал свои силы рядом с вами, точнее, за счет вас.
Амирель не понравилось это выражение.
— Он не поддерживал свои силы за счет меня, — хмуро опровергла она. — Как он мог это делать без моего согласия? А он меня никогда об этом не просил. Да и не говорил ни о чем подобном.
Граф снисходительно улыбнулся ее горячности.
— На это не надо давать разрешения. Все, кто с вами рядом, чувствуют подъем сил, хотя вы этого не ощущаете. Как бы вам это объяснить? —
— И что, эти флюиды есть только у меня? — недоверчиво уточнила Амирель. Ее беспокойство нарастало. Стоять рядом с мертвецом и вести светские разговоры казалось ей кощунством.
Но граф слишком увлекся необычной темой и забыл, где он находится.
— Они есть у всех людей, хоть и в разной степени. Разве вы не замечали, что даже не глядя на человека, можно точно определить, злой он или добрый, какое у него настроение? Просто ваши флюиды врачуют, продляя жизни, а у обычных людей отражают их внутреннее состояние и только. И в соответствии с этим действуют на окружающих либо хорошо, либо плохо. Все очень просто.
Просто не было. Мир, прежде такой ясный и понятный, состоявший лишь из белого и черного, становился все сложнее и запутаннее. Амирель замолчала, глядя на умиротворенное лицо человека, который столько ей дал.
Граф, тоже глядя на лежащего перед ним покойника, задумчиво признал:
— Сейчас брат выглядит почти как мой ровесник, а ведь он старше меня почти на сорок лет. Он первенец, я заскребыш. Я родился очень поздно, от второй жены отца, меня никто и не ждал. Между нами были еще дети, но в живых остались только две моих старших сестры. Ведь в королевстве не было королевы, способной одним своим присутствием прогнать любую хворь, — и он с улыбкой посмотрел на девушку.
Не поняв его намека, Амирель оглянулась вокруг. Неужели никто не придет бодрствовать у одра покойника? Ей не нравилось такое непочтительное отношение к тому, кто столько сделал и для нее, и для своего младшего брата, да и вообще совершил множество добрых дел. Одни ее односельчане будут вспоминать его с искренней благодарностью еще много-много лет.
Она нерешительно спросила у графа:
— А почему здесь никого нет? Ведь в последнюю ночь положено бодрствовать у гроба? Где дроттин вашего родового храма? Он должен быть здесь. Это неуважение к главе рода, пусть и бывшему.
Холлт склонил голову в знак согласия.
— Таковы традиции, вы правы. Но я всех отослал прочь, сказав, что в последнюю ночь буду находиться с братом сам, и наперсники мне не нужны. Я знал, что вы захотите прийти сюда, попрощаться со своим наставником, а чужим вас видеть ни к чему.
— А ваша жена и дети?
— Жена и дочери, — в этом уточнении прозвучала невольная горечь, отмеченная чутким ухом Амирель, — уже попрощались с братом днем. На похороны дочери не придут, они еще слишком малы, чтобы участвовать в траурной церемонии. Жену я отговорил сам, она чувствует себя не очень хорошо, к сожалению, частые роды изнурили ее, расстроив здоровье.