Секундой позже
Шрифт:
С окончанием обеда в семье утихли и позывные в желудке Тимура. Но хотя ему и полегчало, он всё равно не мог сосредоточиться на обдумывании своего плана действий. Время шло, а он продолжал сидеть за сараем, так конкретно и не решив, что же ему делать дальше. Он бездумно смотрел на плывущие по небу облака, иногда переводил взгляд, на перелетающих с ветку на ветку бесшабашных воробьёв, и временами тяжело вздыхал по своей нелёгкой, никому незавидной, доле.
Из оцепенения его вывел скрежет несмазанных петлиц, открываемых кем-то, ворот гаража. Тимур выглянул из своего убежища и чуть не вскрикнул от вновь проснувшегося негодования. Второй, одетый в его мотоциклетную, кожаную куртку, заливал из
Тимур вскочил на ноги и бросился к задней калитке. Он выскочил в боковой переулок и, пробежав по нему несколько метров, увидел, как по улице пронёсся лжеТимур, оставив после себя поднятую пыль и клубившийся газ. Тимур, было, дёрнулся за ним, но, оказавшись на середине улицы и посмотрев вслед, удаляющемуся мотоциклу, остановился. Он досадливо махнул рукой и с пониманием, что на этот раз он его упустил, понуро поплёлся назад.
"А инопланетянин, скорее всего, поехал какое-нибудь задание выполнять", – размышлял Тимур, подходя к калитке: "И я никак не могу ему помешать".
Но мгновение спустя, пришедшая догадка, куда направился Второй, будто кипятком ошпарила его мозг. Он вспомнил, что сегодня в пять они встречаются с Викой, катаются на мотоцикле, а к девяти часам идут в клуб на дискотеку. А после дискотеки… Тимур вспомнил сладкие поцелуи своей девчонки, и у него по-стариковски заныло сердце.
Сегодня она будет с другим… Он не мог этого вынести. Хоть этот другой и был, как две капли воды похож на него, и как будто временно заменял его, Тимур уже не знал, простит он ей или нет, если она не увидит подмены и всё же пойдёт сегодня с тем, другим, на назначенное настоящим Тимуром свидание.
Тимур, держась рукой за сердце, которое разрывалось от ревности, вернулся во двор. Он взял рюкзак с учебниками и, обойдя сарай, оказался у задней стены дома. Окно его комнаты было открыто. Не долго думая и рискуя сорваться, он полез на второй этаж.
Цепляясь за небольшие выступы кирпичей, и прижимаясь щекой к их шершавой поверхности, Тимур шаг за шагом, поднялся на уровень второго этажа. Затем он прошёл по карнизу и, перевалившись через подоконник, оказался у себя в комнате. В первый момент ему показалось, что он не был в ней целую вечность, но всё в его комнате было по-прежнему. Такой же беспорядок, как и всегда. Также, зло улыбаясь, смотрели с настенных плакатов, герои американских фильмов ужасов. Также висела у стены, избиваемая по утрам, боксёрская груша. На полке застыли, готовые к нападению, пластмассовые индейцы. А на гипсовом черепе, вылепленном в детстве из озорства, была по-прежнему одета ковбойская шляпа. У Тимура выступили слёзы на глазах. Он нежно погладил рукою, изрезанную перочинным ножиком, шершавую поверхность своего письменного стола и потом долго смотрел на стоящую на нём фотографию, на которой, они снялись всей семьей прошлым летом.
Отодвинув стул, Тимур уже, было, хотел привычно сунуть под стол рюкзак с учебниками, но там уже стоял точно такой же. Он не удивился, а достал его и стал рассматривать содержимое. В нём было всё тоже самое, что он сложил в свой собственный сегодня утром, и что само по себе, ничего не доказывало и не проясняло – эти учебники, имелись у каждого учащегося их техникума, а рюкзаки продавались на соседнем рынке. Тимур поставил его обратно под стол, а свой запихал подальше под кровать. Затем он решил переодеться. Скинув с себя туфли, брюки и белую футболку, он достал из шкафа свои старые потёртые джинсы, выбрал из белья чёрную тенниску и взял с кровати, оставленную лжеТимуром, джинсовую куртку.
Едва успев надеть джинсы и обуть кроссовки, Тимур услышал на лестнице шаги. Схватив в руки тенниску и куртку, он заметался по комнате, не зная толи ему выпрыгивать в окно, толи прятаться в шкафу. Таким мечущимся из стороны в сторону его и застала мать, которая, открыв дверь, выпустила от неожиданности из рук стопку постиранного и поглаженного белья.
– Ах, ну и напугал же ты меня, Тим. А я и не видела, как ты вернулся. Что-нибудь забыл?
– Да вот, решил тенниску переодеть, – протянул, пришедший в себя Тимур.
– Опять ты чёрную одеваешь. Ну, кто же к девушке на свидание в тёмном ходит?
– Ей нравится… – буркнул в ответ Тимур и, перекинув через плечо куртку, не спеша, спустился на первый этаж.
– Привет, пап! – бросил он, проходя мимо отца.
– Виделись, – отозвался отец, не отрываясь от газеты.
"Это ты не со мной виделся", – мысленно возразил ему Тимур и проследовал на кухню. Там он сделал себе большой бутерброд с колбасой и сыром, затем, растягивая удовольствие, медленно выпил два стакана молока. Почувствовав себя более, менее сытым, Тимур решил действовать дальше.
Во дворе к нему подкатил на трёхколесном велосипеде младший братишка.
– Видели, видели, как ты по окнам лазаешь! – сообщил он ему, растянув рот до ушей в беззубой улыбке.
Тимур смерил его уничтожающим взглядом и собрался, было, уже отвесить ему подзатыльник, но, передумав и тоже изобразив на своём лице улыбку, опустился перед братом на корточки.
– Это игра такая: в разведчиков, – шёпотом произнёс Тимур. – Если ты никому не расскажешь, то ты тоже будешь в неё играть.
– А как в неё играть?
– Надо чтобы враг не догадался о том, что ты за ним следишь.
– А кто враг?
– У нас с тобой один враг, я тебе его потом покажу.
– А где твой, мотосикл?
– Он в плен попал, – грустно произнёс Тимур.
Он потрепал рукой белокурые волосы младшего брата, тоже опечалившегося из-за его грустного тона и, не прощаясь с ним, уже думая о чём-то другом, повернулся и вышел со двора. А думал он всё о том же, что ждёт ли его Виктория или всё же уехала с тем другим…
* * *
Изумлённо расширенные глаза десятилетней Полины, младшей сестрёнки Вики, яснее слов ответили Тимуру на готовый сорваться с губ вопрос. Разом мир потускнел, а сердце оборвалось и упало куда-то вниз тяжёлым камнем. Понуро опустив плечи, он пошёл прочь от так и не пришедшей, в себя Полины.
– А где Вика то? – уже в спину догнал его её запоздалый вопрос.
Но Тимур, ещё больше ссутулившись, ускорил шаги… Он тоже хотел бы знать, где она сейчас. В какой точке города или его окрестностях, раздаётся её озорной звонкий смех. На каких прудах или озёрах улыбаются её зелёные глаза. Но при всём своём огромном желании Тимур даже не мог её найти. Ни её, ни того другого. Теперь он сколько угодно мог проклинать свою безалаберность, свою увлекающеюся романтическую натуру. Он, как правило, принимал решения под воздействием импульса и никогда не признавал заранее намеченных планов. Он, конечно, пробовал представить себе, куда бы он повёз её сам и тем самым, исходя из того, что Второй рассуждает аналогично, попытаться найти их. Но Тимур в своей жизни был ветром. А разве ветер знает заранее, где будет через несколько минут, через час, через день. Так и Тимур никогда не загадывал ничего наперёд. А если и приходилось ему в жизни что-то планировать, то только потому, что он был, всё же человек, втиснутый в обычные человеческие рамки: день – ночь, работа – отдых, в восемь ноль ноль ровно, пятнадцать минут перерыв. Но как бы то ни было, а спланируй он сегодня утром эту прогулку, куда именно поехать им покататься, ему не пришлось бы сейчас кусать до боли губы. А так ищи ветра в поле, и вместе с ним его зеленоглазую девчонку. И Тимуру ничего не оставалось делать, как примириться и ждать вечера или конкретней начала дискотеки, куда, как бы Тимур-2 не сопротивлялся, Вика должна прийти – её болезнь к рок-н-роллу была неизлечимой.