Села?м
Шрифт:
Вот гавнюк! Это тебе не «ошибся»! Это «охренеть, как не прав»!
Со злости я отправила дверь ванной в полёт, и судя по сдавленному стону и характерному шлепку, она вписалась прямиком этому недоноску в бок.
– Сама… – отпихнула его любезно подставленный локоть.
Скрипя зубами, села на свой стул и оценила порядок на кухне. Вся утварь была настолько небрежно распихана по ящикам, что, кажись, валялась бы на полу, смотрелось бы аккуратнее. Ну хоть интернет центр уцелел, хотя, судя по подвинутой на самый край клавиатуре порыться в нём он не пренебрёг.
Андрей
Он опять глубоко вздохнул, упёрся руками в колени, из-за чего вздёрнутые плечи округлились и наконец-то смог посмотреть мне в глаза. Взгляд метался по лицу.
– Что… нравится? – крутанула я головой, демонстрируя покалеченное морду. – У меня новый ви…зажист.
– Я ду…
– Цсс! – прервала я его оттопырив указательный палец. – Где-то в нижних ящиках должна быть стеклянная ваза, – шептала я, – поставь цветы.
Каким бы идиотом он не был, хризантемы не причём.
– Я куплю тебе новую вазу, – резко сказал он и пошёл в ванную.
Зелёное ведро с водой установленное на пол кухни приняло в свои объятия букет. Вот это кощунство…
– Ну теперь… давай.
– Я виноват. Я это признаю.
Я кивнула. Ещё бы ты не признал!
– Я подумал, что ты распространяешь таблетки. Сонакс.
Я открыла от удивления рот. Это меня коп толкающий дурь заподозрил в сбыте наркотиков?!
– Не смотри на меня так! Я ничего не продаю! Последние пол месяца Лёха просил достать таблеток больше, чем обычно, и… – Андрей запнулся. – Он говорил это для тебя. Я бы в жизни не стал барыжить этой дрянью, я её на дух не переношу. Но он… он сказал тебе тяжело, и я достал! А потом ещё и ещё. А потом я увидел тебя! Имя подсмотрел в журнале, как и адрес. Сост у тебя был куда более бодрый, чем я мог представить, и чем мне описывали. И я решил, что ты их продаешь. Тем более… – он выкатил на стол пластиковую полоску с иголкой. – Ты почти чистая.
Так вот зачем он светил мне, как я думала, в лицо… Освещал шею, чтоб тест вколоть. Мои брови начали стремиться к переносице.
– Я знал, что… что у тебя выдался не лёгкий месяц, сам эту дрянь я никогда не жрал. Помогает, так помогает. Мне не жалко. Она во всех участках валяется в какой ящик не сунься. Нас и вовсе частенько привлекают на сортировку и перевозку до хранилища. А там и не считает никто…
Я подумала о Маше, чей ублюдок муж пытается спрятать за моим горем свою зависимость. Убью. И как Масик только не подумал, что его брат может что-то заподозрить, увидев меня рядом с ним?! Или уже настолько снаркоманился, что свою легенду забыл?
Да, мы лично никогда не встречались, но не просто ж так он полез смотреть моё имя в журнале.
– С… сколько? – прервала я рассказ Андрея.
– По шесть упаковок в неделю.
От ужаса я закашлялась. Андрей тут же сунул мне в руку стакан воды и испуганно вылупился.
– Ты… ты хоть понимаешь, что такие дозы, это не баловство?
– Я никогда не вникал в подробности! Ну жрут и жрут. Я с погонами и должен быть чистым… так что…
– Ты с погонами! – зашипела я. – Ты должен знать об этом больше всех нас! – швырнула я в него опустошённый стакан.
Он его ловко поймал и тут же отвернул голову к окну.
– Идиот!.. Кого ты собрался защищать и от чего, если понятия не имеешь что губит этот грёбанный мирок!
– Не напрягай связки. Больно, наверное… – вернул он взгляд ко мне.
– Больно!.. Я бы тебя убила, за эту глупую беспечность, было бы сил!
– Прекрати! – рявкнул он, хлопнув ладонью по столу. – Я знаю, что был не прав! И очень виноват перед тобой, и… и перед ним! Он больше не получит от меня и грамма. От твоих порицаний легче мне не станет!
Злость накинула ему пару годков, и мы почти сравнялись. Всё-таки он не ребёнок, выслушивать тут мои нотации.
– Извиняться не буду, – кинула я толику презрения.
– Сегодня я извиняюсь. Я даже подумать не мог, что Лёха будет мне врать!
– Он плотно подсел, – сипела я.
– Да я уже понял! Сразу после тебя я пошёл к нему, Машка на работу вышла прям перед моим носом.
– И что ты хотел там найти?.. Леха на сутках.
– Я нашёл.
Андрей принес из коридора свой рюкзак, и выложил на стол какой-то свёрток.
Упаковки. Он нашёл аккуратно разобранные коробочки, что Масик наверняка где-то прятал.
Мы называли их фантики. При покупке, барыги за них делают скидку. Чёрт знает кому и зачем они нужны. Мы когда-то решили, что для того, чтобы распихивать по ним дешёвый амфетамин.
– Сколько их тут?
– Тридцать семь штук.
– Значит… по другим торгашам он ещё не ходит…
– Смысл? У него, – Андрей криво усмехнулся, – есть младший брат.
– Ты думаешь, он тебя послушает?.. Ты уверен, что если перестанешь ему давать, он не пойдёт искать где-то на стороне?
– Не уверен, но надеюсь, это сработает…
Андрей достал из кармана свой смартфон и показал мне фото, сделанные в квартире Машки и Масика. Он устроил там бардак ещё покруче моего. Разорванная одежда висела аж на люстре.
Машкина новая юбка…
На стене коридора крупными красными буквами было написано одно слово: СОНАКС???
Машкина помада?..
– Я решил, что меня он слушать не станет, но за семью всё-таки переживает. Пусть думает, что кто-то принял его за барыгу. Таскаться с шестью упаковками наркоты в кармане не лучшая идея, и его явно кто-то да палил. Он уже должен был прийти со смены, думаю, сможет прибраться до прихода Маши, ей это видеть не обязательно.
– И ты вправду думаешь, что это поможет?.. – сомневалась я.
– Ну если даже страх за жену не вправит ему мозги, и он припрётся за очередной дозой, я его просто запихну в больничку. Потом скажет спасибо.
Своя судьба нас всегда заботит чуть меньше, чем страх за родных, а точнее, за личную боль, что будет сопровождать их потерю, так что это может и сработать.
– А ты тот ещё… ландыш… – уже довольнее прохрипела я.
Болотный