Selbstopferm?nner: под крылом божественного ветра
Шрифт:
Она долила себе в чашку еще воды и насыпала немного кофе. Я, ошарашенный, смотрел на нее, как на приведение.
— А почему ты ничего не сказала?
— Потому что это очень унизительно и мерзко. Да и ты все отлично знал, только выгораживал его постоянно. Я пыталась все эти годы что-то сделать. Ходила к психологам, думала, что что-то не так во мне, что-то придумывала, старалась… Любовь проходит, Том. Такое бывает. Просто у Билла она прошла быстрее…
Я качнул головой.
Мы несколько минут сидели молча.
— Что ты молчишь? — спросила тихо.
— Слова подбираю, — буркнул я, глядя перед собой.
— Какие?
— Цензурные.
—
И снова наступила тишина.
Минут через пять она заторможено повернулась ко мне и жалобно попросила:
— Поможешь мне переехать? Там пригород, воздуха больше, парк через дорогу, квартира, правда, меньше…
Я еще раз обвел взглядом малюсенькую кухню.
— Тут пока будешь жить. Даже нет, не тут. Тут страшно и небезопасно для тебя и детей. Я найду для вас нормальное жилье.
— Том…
— Не спорь со мной, пожалуйста. Неужели ты думаешь, что я позволю своим племянникам жить в нищете после того, как сам из нее с таким трудом выбрался? Только, Мари, дай мне слово, что не уедешь никуда, не сбежишь и позволишь мне общаться с вами?
Она вздохнула.
— Я не возьму у тебя денег.
Я накрыл ее руки своими и улыбнулся:
— И не надо. Просто позволь мне заботиться о тебе. Ты мне все-таки не чужая. Ты мать моих… — Я запнулся, думая, как бы сказать. Потом меня осенило: — Ты мать моих мальчишек.
Она закусила губу, борясь со слезами. Фыркнула недовольно, отвернулась.
— Я сейчас в таком хреновом положении, что даже не могу тебе отказать.
Я, не выпуская ее ладони, обогнул маленький стол и опустился перед ней на корточки.
— Знаешь, вот теперь у тебя действительно все будет хорошо. Я вернулся, Мари. Я больше никому не позволю тебя обижать.
Неожиданно ее лицо исказилось, крупные капли потекли по щекам, закапали на грудь, майку. Она разревелась, сжавшись в комок и уткнувшись в ладони. А я гладил ее одной рукой и улыбался. Все будет хорошо, Мари. Обещаю.
Домой я попал только под утро, злой, уставший и голодный. Всю дорогу я думал о случившемся, пытался найти оправдание брату, просчитывал варианты его поступков. Ничего у меня не сходилось. Блокируя кредитку Мари, Билл должен был понимать, что оставляет ее без средств к существованию. Зная брата, я мог дать руку на отсечение и даже готов был подраться с кем-нибудь, доказывая, что он никогда бы так не поступил. Тем более с Мари. Мари для него была святой, он пылинки с нее сдувал, да он с ума сходил, если не мог до нее дозвониться дольше десяти минут. У него на уме и на языке всегда была только Мари. А еще Мари сказала, что Билл сам отказался от проведения экспертизы, мол, он и так все видит и знает. Хорошо-хорошо, если допустить, что Билл реально сомневался в своем отцовстве, то почему отказался от ДНК-экспертизы — ведь тогда это снимало все вопросы? Я был уверен на миллион процентов, что Билл отлично знает, чьи это дети. Просто тут что-то не так…
Сьюзен встретила меня сонной и мятой. Он мурлыкала и жмурилась, целуя меня, гладила по груди, фырчала, как кошка, прижимаясь всем телом.
— Я очень хочу есть, — устало признался я.
Она блаженно ткнулась носом мне в шею, чмокнула в кадык и отправилась на кухню.
— Я ждала тебя пораньше, — грела она мясо с овощами в микроволновке. — Сок будешь? Выжать?
Я кивнул и уселся в кресло, доставая сигарету.
— Том, — скривилась она игриво. — Не кури здесь…
— Вытяжку включи посильнее, — велел я.
— Иди на террасу. Я там накрою.
Я с трудом
— Хоть бы позвонил, — села она на подлокотник и обняла меня.
— Да я не думал, что настолько задержусь… — Отрезал от отбивной кусочек и с удовольствием отправил его в рот. — Заехал к ребятам… А там… Ты знаешь, что Мари ушла от Билла?
— Конечно, — щекотала она мне шею коготком. — Их отношения давно дали трещину.
— Давно? Ты знала?
— Ну да, — тянула томно. — Когда мы только начали с тобой жить, она спросила, нет ли у меня хорошего психотерапевта. Я спросила, что случилось. Ты же знаешь, из нее слова лишнего не вытянешь, а тут она неожиданно разревелась, сказала, что у нее больше нет сил бороться за семью, Билл какой-то невменяемый, они постоянно ссорятся, ей кажется, что Билл ее ненавидит, потому что всё, что она делает — плохо. Я дала ей телефон Ларри, моего друга, он семейный психолог. — Я кивал, работая челюстями. Даже не думал, что настолько проголодался. — Потом Мари как-то обронила, что их развод — это дело времени, а через некоторое время выяснилось, что она беременна. Помнишь, у нас ремонт был, мы пару недель жили у них? Ты тогда свалил куда-то, а я стала свидетелем их ссоры. Билл прессанул ее очень сильно и жестко. Он задирался, задирался, словно повод искал, Мари отмахнулась, мол, глупости все это, и тут его понесло. Скажи ты мне такое, я бы ни на секунду не задержалась в твоем доме. Мари попыталась сгладить конфликт, ей было неловко передо мной, но Билл прям в раж вошел. Я думала, он ее ударит. А в обед ее забрали в больницу с угрозой. Кстати, ты тогда еще звонил, а я сказала, что мы в больницу едем, помнишь?
— Ты все это знала и ничего мне не сказала? Почему?
— Ты интересный такой! Это их семья, пусть сами разбираются. Вообще, она не говорила, но у меня было ощущение, что он до такой степени не хотел этих детей, что готов был собственноручно ее отравить.
— А у меня сейчас ощущение, что я сплю. И мне очень хочется проснуться. Я уехал из семьи, где всё было нормально, а вернулся на какие-то руины…Сью, меня не было всего три месяца…
— Брось, Том. Ну, разбежались и разбежались, делов-то. Не вижу повода делать из этого трагедию. Хотя… Честно тебе скажу, Тина — это какой-то фееричный пиздец. Она будет хорошим наказанием твоему брату за Мари. Я общалась с ней не больше пятнадцати минут, но и этого времени мне за глаза хватило.
— Что же делать?
— Ничего. Не лезь в чужие отношения. Пусть сами ковыряются в своем дерьме.
— Нет, Сью. Мари — член моей семьи, мать моих племянников.
— Твой брат не признает этих детей.
— Мне плевать, что он там признает, а что нет. Это его личная половая трагедия. Мы столько всего пережили с ней. Она мой друг, мой самый близкий друг. Дьявол, если бы я узнал раньше, что у них творится…
— То что бы ты сделал? — рассмеялась она. — Ларри считает, что у Билла кризис амбиций — неудовлетворенность работой, крах карьеры, ощущение ущербности, зависть к более успешным коллегам. Мари — это напоминание об успешном прошлом, в ней нет того блеска и восхищения, которое ему требуется. Биллу надо на ком-то самоутверждаться, отсюда все его загулы и шашни с пустышками типа Тины. У нее же мозга вообще нет, с ней даже говорить не о чем. Я не знаю, где вы нашли такую дуру. Это же надо было постараться…