Семь бед (рассказы)

Фомин Виктор Владимирович

– А ну, хорош заряды без толку тратить!
– окликнул я солдат. Они оглянулись очумело и подошли ко мне.

– Где ваш офицер?

– На дороге остался, наповал его, вместе с водителем. И сержант там же, - ответил один из них. Сбивчиво они пересказали мне, что произошло. Они ехали на машине, осматривая местность и увидели прямо на дороге лежащий автомат. Старший группы, капитан, вместе с водителем вышли и подняли его, а под автоматом лежала граната без кольца. Оба, очевидно, растерялись и не успели отскочить, взрыв положил обоих. Когда ошалевшие бойцы кинулись к ним, дезертир открыл огонь из ручного пулемета. Сержант попробовал перебежать выше по склону за бугорок, но его достала очередь.

– У вас снайперка, может, сможете его достать отсюда?
– спросил раненый.

– Снять его не проблема и из автомата, живым

возьмем, куда ему деваться? Сейчас еще наши группы подойдут, да ваш резерв подтянется, возьмем в кольцо и все. Патроны-то у него не вечные, кончатся скоро, тогда и сдастся.

– Не сдастся он, вон чего натворил...

Пока я осматривал раненых и менял им неуклюжие повязки, мы услышали несколько коротких очередей с разных сторон - это обозначали себя подошедшие группы. К нам подошли Леха с Андреем, сказали, что по радио попросили принять раненых. Дезертира прижали перекрестным огнем, он затаился и старался стрелять только наверняка. Когда он ранил еще двоих неосторожно сунувшихся на открытое место армейцев, настала очередь снайперской винтовки. Мне приказали попытаться подранить его или вывести из строя оружие. Мы с ребятами прикинули место поудобней и поближе, и поползли туда. Мне стало совсем худо, помимо ноги еще разболелась голова и поясница, так что Андрей тащил винтовку, а Леха меня. Стрелять, несмотря на самочувствие, все равно предстояло мне, из нас троих я лучше всех управлялся с СВД. Добрались до позиции, я устроился и попросил старшего группы справа выманить цель. Тотчас оттуда раздалось несколько выстрелов, и дезертир появился у меня в поле зрения, выцеливая перебегающих. Я затаил дыхание, прицелился в ствольную коробку пулемета и выстрелил. Отдача отозвалась острой болью в голове и спине, сжались зубы, заслезились глаза. Под стволом противника взлетел пыльный фонтан - мимо! Дезертир отшатнулся от оружия, оставив его на бруствере, и пригнулся в траншее. Я сморгнул слезинку, взял поправку и выстрелил еще раз. Подброшенный пулей пулемет кувыркаясь отлетел в сторону. Мне в прицел было отлично видно, как он схватил его и принялся отчаянно дергать затвор, но по всей видимости попал я удачно и оружие заклинило намертво. Подождали еще немного, пока убийца не отшвырнул изувеченное оружие, и тогда Леха вышел в эфир:

– Все, скажите армейцам, пусть забирают клиента. Оружия у него больше нет, гранат тоже. Тепленьким отдаем.

Я продолжал смотреть в прицел за обреченно метавшимся по траншее дезертиром, пока к нему не поднялась группа задержания, а потом едва расслабился, как меня свернул жуткий приступ боли в позвоночнике. Извиваясь и хрипя от рвущей боли, услышал, как Леха выкрикнул в станцию:

– Срочно машину, сорок второму совсем худо, выносим на руках, - и потерял сознание.

Очухался уже в санчасти, через сутки. Начальник медслужбы зашел сразу, едва я пришел в себя и сказал:

– Знаю, что для тебя служба значит, но все, с нас хватит, да и с тебя, по всей видимости, тоже. При такой жизни ты не то что никогда не поправишься, а совсем концы отдашь. Только домой, лечиться!

Через день я симулировал "чудесное исцеление", но он продержал меня в палате полторы недели. Все это время я безуспешно уговаривал его не марать мою и без того исписанную медкарту и посодействовать перед окружной медкомиссией. Не помогло. Да и на комиссии слушать меня никто не стал. Просмотрели бумаги и, невзирая на протесты и просьбы, выдали на руки приказ о досрочной демобилизации по состоянию здоровья, отшвырнув в омут непривычной гражданской жизни.

ДЕНЬ ПОГРАНИЧНИКА

Нудная неделя выдалась. Нудная и длинная, тянулась, как жевательная резинка - ни разжевать, ни съесть. В последнее время все недели, все дни такие. На работах засада полная. На основную ноги не несут, через силу идешь, а на "левой" с заказом напортачил, конторе убытков на пятнадцать тысяч подарил, придется из своего кармана выплачивать. Шеф наорать хотел, судя по его физиономии, просто жуть. Но не стал, даже голоса не повысил. Это правильно, не следует на нас сейчас голоса повышать, можно и по рогам получить, невзирая на должность. Деньги дрянь, выплатим, пару-тройку больших проектов сделать - и готово. Куда их теперь девать-то, для кого копить?

Голова болит, зря сотрясение мозга на ногах переходил. Шрам свежий болит, зря к колотому ранению так наплевательски отнесся. Сердце тоска жжет, тоже больно. Депрессия, как у институтки весной,

тьфу, срам какой. Себя стыдно. Уехать куда-нибудь, что ли? Взять пса и уехать, погулять с ним вдвоем, чтобы рядом никого и ничего знакомого... Куда? Где такое место, куда от себя сбежать можно? Может, напиться? Неохота. Разозлиться бы, что ли, все равно на кого. Хоть на шпану уличную, хоть на работу, но лучше всего на себя самого. Не выходит. Шпане зубы выбить - получается. Работу самую трудную сделать - вроде, тоже. Нет злости. Нет жизни. Подумал безвольно: "Превращаешься в растение. Скоро протухнешь к чертям собачьим, встряхнись", - но приказа не получилось, так, больше на "констатацию факта" похоже... Глянул на часы, выключил компьютер, попрощался с другом и пошел домой. Прошел по опустевшим к вечеру коридорам техникума, пожелал спокойной смены охранникам, побрел к ларьку за сигаретами. Взял бутылку пива, присел недалеко от ларька на скамейку, глотнул без удовольствия и закурил. "Тепло уже. Скоро настоящее лето, конец учебного года, выпускной вечер. А вот в прошлом году мы с ней в это время... Стоп! Назад! Не надо!.. Ее нет, она ушла. Спокойно, не смей вспоминать, не смей думать... А ну, пойдем отсюда куда-нибудь, прогуляемся."

Он стоял на краю тротуара, пропуская поток машин. Неожиданно из второго ряда, не показывая поворота, резко вильнула иномарка, визгнув тормозами, остановилась напротив. Ноги сами переместили тело к переднему крылу машины, в зону "эффективного противодействия", пальцы удобнее перехватили недопитую бутылку пива, глаза метнулись по сторонам, оценивая обстановку. Мозг в долю секунды выдал картинку: "Руль слева, в машине только водитель, рядом и сзади никого". Ухмыльнулся горько: "Ты по-прежнему оружие, прапорщик. Только не "смертельное", а так себе, ржавенькое, стремное и сломанное. Расслабься, кому ты нужен, чтоб нападать на тебя?" Из машины выскочил водитель, изумленно-радостно выкрикнул его имя. Он вгляделся в знакомое лицо парня, вспоминая... Есть! 92-й год, подпольный тотализатор, поединки за деньги, постоянный партнер для показательных "киношных" боев, кикбоксер-средневес Володя. Заныл шрам на левом бедре, застучала кровь в висках, как перед схваткой, вспыхнули цветными открытками воспоминания, но тело облегченно расслабилось, рот растянулся в улыбке... А парень уже радостно тряс его руку:

– А я тебя сразу узнал, ну ты подумай, столько лет не виделись! Да ты изменился-то как, сколько же в тебе веса осталось, пол-барана? Ты чего сейчас делаешь, торопишься или свободен? А чего худющий такой, горькую пьешь или болеешь?

– Да погоди ты, не части! Никуда я не спешу, гуляю просто. Сам-то как, куда летишь, по делу? Давай подсяду, по дороге поговорим.

– Какой там по делу, так катаюсь. Садись скорее, поедем, отвезу куда надо, потреплемся... Слушай, ты не поверишь, как я рад, что тебя встретил! Мы тебя совсем из вида потеряли после той истории, когда тебя ножом после боя... Я искать пытался, да как? Мы же все бесфамильные, а хозяин тогдашний за бугор свалил сразу, от греха подальше, благо денег до фига. И доверенный, диспетчер, то бишь, тоже смылся из города. Ну и все, концы в воду, адреса-то только у них были. Слушай, давай заново знакомиться? У тебя имя тогда настоящее было? Да? А у меня - нет. Я вовсе не Володя, а Андрей, во как!

Он подумал, что впервые за последние месяцы действительно по-настоящему рад чему-то, предложил:

– Слушай, Андрей, а чего бы нам не отметить и встречу, и повторное знакомство? Давай заскочим ко мне в контору, денег возьму и поедем куда-нибудь в тихое место. Ты машину на стоянке бросишь и домой на такси... Как тебе предложение?

– На "ура"! Только никаких контор и денег, я угощаю. Судя по виду, твои куры денег не клюют потому, что их у тебя нету: ни кур, ни денег. А хоть и есть, все равно, протесты не принимаются. Да и руль у меня, куда поверну туда и приедем, не спорь.

Сидя за столом в дальнем углу тихого и полупустого ресторана, не торопясь пили пиво и говорили, говорили... Странная эта была беседа. Двое давно знающих друг друга впервые рассказывали о себе, о доме, семье, о жизни "до" и "после". Но о чем бы ни шла речь, разговор все равно возвращался к тотализатору, поединкам, спорту.

– Как твоя нога? Мне рассказывали, что бедро распластали крепко, мужики боялись, что хромым останешься, ходить нормально не сможешь, не то что драться.